Признание шефа разведки - [61]

— Если эти материалы нанесут вред ЦРУ, мне, тебе, то я ухожу в отпуск.

Кейси был не совсем уверен в целесообразности этого. Административный отпуск — это не идеальное решение, но лучше, чем отставка.

— Если они опубликуют материалы, то это дискредитация. Я не стану портить репутацию Центральному управлению, тебе и уж конечно президенту. Я ухожу.

— Ну, что же, Макс, — сказал Кейси, — делай как знаешь. Утром следующего дня адвокат Хьюджела приехал в редакцию «Вашингтон пост» и сообщил, что они хотели бы встретиться еще раз. Он привез 16 документов из деловых досье Хьюджела и письмо с просьбой предоставить ему дополнительное время для сбора необходимой информации. Давать публикацию сейчас было бы «опрометчиво», сказал он.

Во второй половине того же дня та же самая группа вновь собралась в редакции. Хьюджел выглядел подавленным и нервничал еще больше, чем в первый раз. Мы (Тайлер и автор книги) сказали Хьюджелу, что не хотели бы повторения встречи в пятницу, когда он начисто отрицал некоторые свои действия в прошлом, а затем столкнулся с записью собственных слов, противоречащих его заявлениям.

Хьюджел начал было протестовать. Споркин сказал ему: «Слушайте их вопросы, и если вы не знаете, то так и скажите, что вы не знаете. Это вам не поможет, но если вы не знаете, значит, не знаете».

Мы сказали, что намерены опубликовать статью и материалы на следующий день и в нее войдут все заявления Хьюджела.

— Я хотел бы повторить мою просьбу, — заявил Споркин, выражая нетерпение. — Я все еще настаиваю на том, чтобы прослушать все записи.

Прослушали еще несколько пленок. За это время Хьюджел дважды с извинениями выходил в туалетную комнату. Наконец он попросил слова.

— Я прошу прощения за мои слишком поспешные ответы на ваши вопросы в пятницу, — начал он, — я не имел возможности все обдумать… Иначе мои ответы были бы значительно лучше. Я не намеревался делать вводящие в заблуждение заявления.

Он беспрестанно ломал руки и сильно наклонялся вперед. По его словам, он никогда не получал какой-либо выгоды от тех биржевых сделок. Возможно, он был наивным новичком, но он начал дело почти с нуля и оставил его с годовым оборотом в 100 миллионов долларов. Его чистая выручка составила 7 миллионов долларов.

Хьюджел сделал паузу. Затем сообщил, что в 1957 г. вышла книга «Успешные операции», которая содержала целую главу, посвященную успехам его компании. «Моя фотография была помещена на первую страницу журнала «Коронет», мы постараемся получить копию и переслать вам… Так что я гордился тем, чего я добился, я горжусь этим и сейчас».

Он перечислил свои качества: знание японского языка, опыт в международных делах, умение вести дела с иностранцами.

— Я согласился на эту работу, потому что хотел служить моей стране. Я сделал это, несмотря на большие финансовые жертвы. Вся моя жизнь и репутация поставлены сейчас на карту, — сказал он. Его глаза наполнились слезами. — Это нанесет огромный ущерб мне и моей семье… Тем, кто ни в чем не виноват. С которыми нельзя так обходиться. Это позор…

Его голос возвысился и принял драматический оттенок, точно как на магнитофонных пленках.

— Это позор, что человек, добровольно отказывающийся от выгодного дела, с тем чтобы служить своей стране, подвергается осуждению со стороны людей определенного рода на основе информации 7—8-летней давности…

Хьюджел добавил, что после всего этого будет нелегко привлекать людей со стороны на работу в Вашингтон.

— Вот я весь перед вами, со всем нутром и сердцем, — закончил он.

Сидя в штаб-квартире ЦРУ, Кейси подумал, что надо бы поставить в известность об этом деле председателей комитетов конгресса по разведке. Он связался с Эдвардом Боландом, председателем этого комитета в палате представителей, но не смог дозвониться до Голдуотера.

Несколько позже адвокат Хьюджела опубликовал заявление из трех пунктов, где энергично отрицалась его принадлежность к какому-либо правонарушению и говорилось о его «глубоком разочаровании» в связи с предстоящим опубликованием статьи и материалов по этому делу.

Заключительные строки заявления гласили: «Я буду продолжать служить моей стране, пока она нуждается во мне, и долгое время после того, как прекратятся эти напыщенные проповеди из прошлого».

Как показалось Хьюджелу, было что-то около 3 часов ночи, когда его разбудил звонок Споркина. Он сказал, что все опубликовано, и зачитал заголовок: «Глава шлионажа в ЦРУ обвиняется в неподобающих интригах на бирже». «Макс Хьюджел, занимающий самый секретный пост в администрации Рейгана — руководителя тайных операций ЦРУ, — занимался незаконными махинациями на бирже…»

— Это отвратительно, — сказал Хьюджел.

Споркин читал дальше, подчеркивая приписываемые Хьюджелу проступки и многочисленные цитаты из магнитофонных записей.

— Ладно, — сказал Хьюджел, — все. Не надо мне больше читать. Я ухожу в отставку.

Рано утром Хьюджел позвонил Кейси.

— Меня разделали, — с чувством сказал он. — Я ухожу в отставку.

Кейси ответил, что это несправедливо по отношению к Хьюджелу.

Абсолютно несправедливо.

Хьюджел с тяжелым вздохом согласился.

Кейси не пытался уговорить Хьюджела изменить свое решение.