Признание - [8]

Но так как никого больше не было, у меня не осталось другого выбора.

Пение перед Ю было отличной возможностью, и, чтобы стать вокалистом, я снова начал разрабатывать голос. И, хотя он по-прежнему оставался низким, благодаря упражнениям я смог немного расширить свой диапазон.

Чтобы привлечь в группу новых участников, мы записали демо-кассету с моим голосом и давали ее послушать тем ребятам, которых считали подходящими.

— А вокалист хорош. Кто он?

— Это я.

— Ты поёшь?

— Временно.

Хотя, когда я играл на ударных, успел познакомиться со многими музыкантами, вокалистов среди них не оказалось.

Так мы нашли всех остальных участников группы и начали записываться.

Это была «Cain’s Feel», моя первая группа.

Глава 2.5. Конец работы в казино, решение переехать в Токио

Часто говорят, что вокалист — «лицо» группы. Только став вокалистом, я осознал это в полной мере. Конечно, это не значит, что вокалист должен просто красиво выглядеть. Он словно находится на линии фронта, передавая мысли и идеи группы слушателям. Думаю, это и значит — быть «лицом» группы.

Быть вокалистом, нести свои мысли в людские сердца — это было сродни смерти. Я приблизился к важному этапу в своей жизни. Наверно, именно тогда я стал по-настоящему серьезно относиться к музыке.

Я мог бы жить обеспеченной жизнью, работая в индустрии развлечений. Это неизбежно накладывает отпечаток, и я уже решил, что более подходящей работы для меня не найдется.

Но музыка оставалась со мной. Было так здорово наблюдать, как что-то обретает законченную форму. Я стал все чаще задумываться над этим.

Кроме того, были еще слова, которые сказал мне один человек, и благодаря им я смог начать новую жизнь. Он сказал это мне, когда я был ребенком и услышал что-то, что меня глубоко потрясло.

«В этом наверняка есть смысл. Согласись, стоило воплотить это в жизнь и оставить след в мире?»

Из всего, что я умел делать, единственным, чему я мог придать завершенную форму, была музыка. С помощью музыки я мог придать форму своим мыслям.

Я хотел понять смысл своего существования. Меня не волновало, что есть вещи, которые я не могу делать, а кто-то другой может. Я всегда стремился найти то, что мог сделать только я.

При помощи музыки я надеялся обрести мир, в котором мог бы выразить себя.

Когда из ощущения это переросло в уверенность, я, еще будучи вокалистом в группе, стал задумываться о сольной карьере.

Возможно, это был реальный шанс. Однако я пообещал себе сначала посмотреть, что это значит — быть в группе, мне хотелось набраться опыта. И я чувствовал, что еще не готов работать в одиночку.

В то время через одного из друзей я был представлен Мане.[4] Человек, который организовал встречу, предупредил: «Члены группы — очень своеобразные личности». Обложки диска хватило мне, чтобы получить представление о направлении их творчества и так же найти их весьма необычными людьми, так что я заинтересовался во встрече с ними.

Я приехал из Киото в Токио и встретился с Маной в Икебукуро.[5]

Когда я впервые увидел Ману, его внешность поразила меня. В нем отчетливо чувствовалась причастность к шоу-бизнесу, и он выглядел именно так, как я себе представлял. Его длинные волосы были собраны в хвост.

Поскольку в Токио мало у кого были машины, я вдруг обнаружил, что меня воспринимают работником офиса, разъезжающим на спортивной машине, и постоянно спрашивают: «На какую компанию Вы работаете?» Так как Мана очень настороженно относился к людям, я думал, что он спросит у меня то же самое.

Однако он сказал:

— Ты не похож на музыканта.

Еще бы, ведь в то время я выглядел скорее как бизнесмен или якудза.

Сам же Мана, будучи в образе, был одет в женском готическом стиле. На нем были длинные штаны и босоножки на высоком каблуке, которые больше походили на деревянные колодки. Его лицо скрывали широкие поля шляпы и солнечные очки.

Я был поражен. Более непохожих друг на друга людей, чем мы, трудно было представить.

Мы с ним почти не разговаривали. Насколько я помню, в основном мы общались с другом Маны, который пришел вместе с ним.

После этого мы пошли домой к Кодзи,[6] и он поразил меня не меньше, чем Мана. Его волосы были красного цвета, и он растил бороду. Нас было трое, трое совершенно разных людей. Разговор не клеился.

Наконец, Кодзи прервал молчание:

— Где бы тебе хотелось побывать в Токио?

В то время, если у меня было неспокойно на душе, я отправлялся в Аояму,[7] к штаб-квартире Аум Синрикё.[8]

Несмотря на то, что была глубокая ночь, там ошивалась толпа репортеров.[9]

— Что вы здесь делаете?

— Без комментариев.

— Вы в Токио остановились?

— Без комментариев.

Уж не знаю как, но в 2 часа ночи мы втроем стояли перед зданием штаб-квартиры Аум Синрикё в Аояме и заинтересованно наблюдали за буйством журналистов.

После этого мы поехали домой к Мане и стали осторожно прощупывать почву, обсуждая группу.

— На каких инструментах ты играешь?

— Практически на всех.

Я сыграл им на синтезаторе и спел.

Также я высказал им свое мнение о песнях Malice Mizer. Я был не против того готического мира, который хотел создать Мана.

Но вещи, которые существуют только для того, чтобы на них смотрели и ими восхищались, нужно иногда лишать красивой обертки. Ты не можешь просто сказать: «Я делаю это в готическом стиле». Если ты не способен объединить внешнюю форму и дух Средневековой Европы, ничего не выйдет.