Признание - [29]

Увидев их, я бегу к Стоунхарту. Он не говорит ни слова, но по его блеску в глазах я знаю, что на эту реакцию он и надеялся.

Умело управляя яхтой, жаркое солнце ярко светит на нас, отчего ощутимое волнение начинает формироваться у меня в животе. Я выросла на Восточном побережье, где всегда было холодно, за исключением нескольких драгоценных месяцев лета. Я мечтала о тропическом рае. Где были бы только я и мама. Перед тем как наши отношения разладились, мы могли ночами напролет разговаривать о том, как наскрести денег, чтобы купить билеты на Карибы или Каймановы острова или куда-нибудь, где тепло, где мы могли бы оставить позади все беды нашей повседневной жизни на неделю или две.

Это была не более, чем несбыточная мечта.

С этой мыслью волна грусти накрывает меня. Одни из наших крупных разногласий начались, когда мне исполнилось пятнадцать, через несколько лет после того, как она начала пить. В это время я стала серьезно задумываться о том, чтобы  сделать жизнь лучше. Всё лишь упиралось в деньги. В позапрошлом году я работала на полставки везде, где только могла, чтобы помочь с арендой. Но в то лето, перед школой, я с самого начала знала, что мне придется сделать выбор. Я могла  продолжать работать и пойти по дорожке матери... или я могла сосредоточиться исключительно на учебе, забыть о случайных заработках и сделать все возможное, чтобы превратиться в образованную женщину.

Мы едва сводили концы с концами. Так что, когда я объявила матери о своих намерениях, она закатила истерику. Я пыталась её успокоить. Но такова была  правда. Школа была на первом месте. Я не могла продолжать работать.

Удар был нанесен, когда я заявила, что может быть у нас было бы достаточно денег на аренду, если бы она завязала с выпивкой.

Меня передергивает при воспоминании о ее реакции. Если раньше у нее была истерика, то тут она обезумела. Она сказала мне убираться, что я неблагодарная, вымогательница, попрошайка, что я не лучше, чем мой непутевый, никчемный отец.

Тогда она впервые обмолвилась о нем.

Даже самый сильный, самонадеянный пятнадцатилетний подросток был бы раздавлен такими обвинениями, особенно когда они исходят от близкого человека. Я покинула дом в слезах и переночевала у друга. На следующее утро, тихо проскользнув домой, чтобы собрать вещи, мать ждала меня на моей кровати.

У нее были красные глаза. Она выглядела так, будто плакала. Она извинилась, когда увидела меня, сказала, что не понимала, что говорит, и умоляла меня простить ее. Я простила ее...но между нами так ничего и не изменилось.

Поэтому внезапное появление островов производит на меня такое сильное впечатление. Приехать сюда было нашей с мамой мечтой, хоть мы обе и понимали, что это невозможно. А теперь...быть здесь, на этой яхте, со Стоунхартом... это просто... это просто...задевает меня.

- Лилли. Лилли, с тобой все в порядке? Лилли!

Я качаю головой и теряю сознание. Так или иначе я оказываюсь на полу. Стоунхарт стоит на коленях рядом со мной, положив руки на мои. Почему я на полу?

- Ты покачнулась и упала, - говорит Стоунхарт, как будто прочитав мои мысли.

Он обеспокоен.

- Проклятое солнце. Ты перегрелась и обезвожена.

- Нет, - качаю я головой. - Нет, ничего подобного.

- Тогда что?

- Я...не знаю. Я в порядке .

Я поднимаюсь. Стоунхарт мне помогает. Он не отпускает меня, даже когда я стою.

- Ты не больна? Как ты себя чувствуешь? Давай сюда, в тенек...

Я позволяю Стоунхарту отвести меня к ближайшему шезлонгу с зонтиком. Он усаживает меня, как будто я хрупкая, фарфоровая кукла.

- Хочешь воды?

Я киваю.

- Оставайся здесь. Не двигайся. Я скоро вернусь.

Я наблюдаю за тем, как он исчезает из виду. Через минуту он возвращается со стаканом, полным льда, наливает из соседнего кувшина воды и передает мне. Я обхватываю его обеими руками.

- Пей, - говорит Стоунхарт командным голосом.

Я обхватываю губами соломинку и делаю глоток.

Он пристально за мной наблюдает. Кажется Стоунхарт заботится обо мне. Стоунхарт. Заботится обо мне. В это трудно поверить.

- Нужно быть осторожнее, - ругает он меня.

Когда он проводит рукой по моему бедру, я чувствую приятное удовольствие от его прикосновения.

- Я бы не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось из-за того, что я где-то недосмотрю. С этого момента мы ограничим твое пребывание на солнце.

- Что, здесь? - говорю я, бросив взгляд на чистые, сверкающие воды, окружающие нас. - Хорошо удачи.

Он усмехается.

- В таком случае нужно убедиться, достаточно ли в тебе жидкости. Ты нужна мне сильной и здоровой, моя дорогая Лилли-цветочек. Я не знаю, что с собой сделаю, если ты ослабнешь.

Я улыбаюсь. Это было мило.

- Я не такая хрупкая, как ты думаешь.

- Я знаю, - говорит он. - Но также я знаю, что ты чертовски упрямая. Ты демонстрировала это, когда держалась против контракта столько, сколько могла.

Это было в прошлом, но как бы я не пыталась, мне этого не забыть.

- Черт побери, женщина, я не собираюсь извиняться за то, что я сделал, чтобы заполучить тебя. Но разве последние несколько дней не доказали, что всё по-другому?

В твоем сознании, может быть. Но всё, что я делаю, это киваю.

Он встает.