Приз победителю - [17]

В то лето, когда Нэнси ходила беременная, а у папы Фона из-за занятости не хватало времени разглядеть жестокость супруги, она излила на приемного сына просто океаны злости. По непонятной причине молодая жена ненавидела Манн Так столь же сильно, как любила собачку. Часто била его, лишала обеда или запирала в темной кладовке, где вместо электрического освещения имелось крохотное оконце, забранное решеткой. Так как стояло лето, в городе часто случались штормы и бури, и крохотное помещение освещалось поминутно вспыхивавшими молниями. От жары и духоты одежда мальчика насквозь промокала от пота, так что временами он снимал ее и сидел голый, едва дыша от страха и вскрикивая всякий раз, когда грохотал гром, а ослепительный зигзаг молнии прорезал небо.

В то лето он стал мужчиной. Подросток дотрагивался до своего тела, и оно отзывалось на его прикосновения, принося острое болезненное удовольствие. Он стал мужчиной, сидя в тесной душной кладовке, пугаясь молнии и вздрагивая от ударов грома.

Однажды, когда Нэнси находилась на последней стадии беременности, Манн Так оказался один с пекинесом Лаки. Собачка сидела на своем привычном месте на обитой дерматином софе и настороженно отслеживала каждое его движение. От жары она высунула розовый язычок и, дожидаясь пробуждения хозяйки, время от времени переводила свои выпуклые, словно навыкате глаза на дверь спальни. При взгляде на собаку Фона-младшего неожиданно охватило непреодолимое желание убивать. Он схватил ее за горло, сорвал с софы и держал на весу, пока у Лаки не вылезли глаза и не перестали дергаться лапы. Когда собака обмякла, Манн Так взял ее любимый шарик от пинг-понга и засунул в глотку, чтобы со стороны все выглядело так, как будто она подохла, играя с ним и слишком глубоко его заглотнув. Потом, дрожа от возбуждения, убежал к себе в комнату, лег на кровать и стал ждать, когда Нэнси проснется и найдет своего любимца. Когда это наконец произошло, дом огласил такой пронзительный крик, что мальчик от страха обмочился, и по его ногам потекла струйка горячей жидкости. Соседи тоже услышали ее крики, спустились с верхних этажей и подошли к их двери, желая узнать, что случилось. Папа Фон с той же целью прибежал из находившегося на первом этаже хирургического кабинета. Именно он, исследовав дохлую собаку, извлек из ее горла злополучный шарик от пинг-понга. Трюк удался полностью, и на Манн Так никто даже не подумал.

В тот вечер Нэнси произвела на свет сына. Таз ее оказался слишком узким, ребенок же отличался крупными размерами, и акушеру пришлось в прямом смысле вытягивать его из чрева щипцами. Из-за этого произошло смещение костей черепа, и голова ребенка приобрела странные, непривычные очертания. Впрочем, Нэнси на уродство новорожденного было наплевать — все еще рыдала по собачке.

Она ушла из семейства Фон навсегда, когда Ман-По исполнился год.

После ее ухода медицинская практика папы Фона зачахла окончательно, и теперь пациенты стучали в его дверь лишь от случая к случаю. Когда такое случалось, он заходил в аптеку, стряхивал пыль с коробок и кувшинчиков с засушенными растениями и активными веществами и готовил необходимые лекарства. Но души в это, как прежде бывало, не вкладывал. Теперь выходившее на улицу окно приемной не открывалось, и на нем почти всегда висела металлическая шторка. Фоны продолжали жить на первом этаже в апартаментах при приемной, состоявших из двух спален. Одну занимал отец, в то время как братья ютились в другой комнате, где у каждого имелась своя койка. Папа Фон проводил большую часть времени дома, так как у него открылся артрит, изуродовавший и иссушивший конечности, ставшие похожими на русла изменивших свое течение рек. Так что окружавший его мир сузился до нескольких помещений и с каждым годом сужался все больше. Теперь его обутые в старые шлепанцы бессильные ноги уныло шаркали по кафельному полу только в направлении кухни, спальни или гостиной, на время замирая перед сидевшей в клетке ярко-желтой канарейкой, которую папа Фон приветствовал губными чмокающими звуками. Птичка, склонив голову набок, наблюдала сквозь бамбуковые прутья за неуверенными движениями старика, с трудом передвигавшегося по дому. Он проводил дни, готовя пищу для сыновей и дожидаясь их возвращения.

Ман-По был на четырнадцать лет младше брата, и теперь его возраст приближался к сорока шести. При всем том он и сейчас выглядел как дитя со своим полным круглым лицом, большими глазами и торчавшими в разные стороны волосами, напоминавшими паклю на голове самодельной тряпичной куклы. Из угла его рта вечно капала слюна. В этой жизни он радовался самым простым вещам и очень любил свою работу водителя грузовика. Но более всего ему нравилось забивать свиней.

Глава 16

Клуб «Мерседес» считался новейшим и наиболее эксклюзивным клубом Гонконга. Он занимал верхний этаж самого престижного Гонконгского торгового центра, находившегося в Поларис-центре на Педдар-стрит — этой Мекке привилегированных покупателей. На семи этажах торгового центра можно было приобрести одежду от лучших европейских дизайнеров, ювелирные украшения от поставщиков королевских дворов и наручные часы последних моделей фирмы «Ролекс». Клуб «Мерседес» располагался над всем этим на «счастливом» восьмом этаже.