Приют забытых душ - [45]

– У тебя кошмар, да? – спросил рядом тоненький девичий голос. Такой тихий, что за грохотом, создаваемым бульдозером, его почти не было слышно. – Рыжий клоун приснился, да?

– Рыжий кло… кто? – не понял Руслан, стараясь прогнать из головы страшный сон. В темноте фургона до сих пор маячил перед взглядом гигантский Черноморов. Мальчика бил озноб: температура в фургоне для человека была слишком низкая, и хоть в фуре стояли обогреватели, они не могли согреть столь обширное помещение, собранное из двух фургонов. То с одной стороны, то с другой раздавался кашель. Видимо, некоторые дети болели.

– Ну-у-у… – протянул тот же голос. Какая-то девочка стояла рядом с его койкой. – Ну, клоун! Они – рыжие! И изображают друзей детей.

– Черноморов?

– Ну да, он же клоун!

– А-а-а, ну тогда он! – согласился Руслан, – а как ты узнала?

– А он всем первое время снится! – заявила девочка. – Так что не бойся. Скоро пройдет.

– Всем? – Озимов забеспокоился. – А сколько тут детей?

– Не знаю, – должно быть, она пожала в темноте плечами, но этого было не видно. – Но клоун собирал детей с четырех или пяти областей.

– Правда? И с каких же?

– Ярославская область, – начала перечислять девочка, – Вологодская, потом Ивановская и Владимирская… а теперь обратно в Ярославскую возвращаемся.

– А ты из какой?

– Я из Ярославской, из поселка Святово. Зовут Катя Карпова. А тебя?

– Руслан Озимов. Слушай, Катя. Значит, ты вместе с этим… с Антоном Кручиным ехала? С самого начала?

– Да не, – ответила Катя. – Не верь ему. Врет он все. Он только в Вологде к нам присоединился. А сначала я одна была. Ох и страшно одной было. Этот… клоун качельки обещал, карусельки всякие. Но обманул. И мне, как и тебе, кошмары снились. Часто-часто, страшные-страшные… Я сидела в углу у двери и… слушала трактор.

– Трактор?

– Ну да. Трактор, что эти фургоны везет. Его бульдозером зовут. Он, когда разгонится, то к грохоту еще и свист ужасный добавляется. А дом раскачивается и подпрыгивает так, что сидеть ни на полу, ни на койке нельзя: тебя подкидывает вверх, как игрушку.

Игрушку… Руслану тут же вспомнился приснившийся кошмар. Теперь все они тут, как игрушки, в руках рыжего Черноморова, или, как сказала Катя, – клоуна. Что захочет, то и сделает. Вернее, что захочет, то и сделаешь… Потому что выбора другого нет. Потому что все дети теперь в его власти. И хоть святой отец пока этого не показывал, но была в нем какая-то агрессия, иногда вырывавшаяся наружу. То, как он вел себя с бабушками, а потом с Варей и Колей, ну и, конечно, как отзывался о трупах, говорило не только об агрессии, но и о пренебрежении к любым устоям. То ли сон совпадал с реальностью, то ли он в картинках показывал все переживания Руслана за последние сутки. А может, подсознание мальчика пыталось ему сказать, как обстоят дела на самом деле? В любом случае, Озимов понял: надо менять ситуацию к лучшему, но как – пока не знал. Ничего, пройдет немного времени – и разузнает, главное – держать глаза и уши открытыми, чтобы ничего не пропустить.

– Ты это, Кать… Держись ближе, – сказал Руслан девочке, – если что – поможем. Нас много, еще и с Прохоровыми объединимся. И ничего не бойся. Я обещаю, все будет хорошо.

– Ладно, – тут же согласилась она.

– Слушай, Кать, а я еще не проспал обед?

– Не-а, – радостно прошептала она. – Еще не было. Как будет, ты точно не пропустишь. Вот увидишь.

– Кать, а как тебя забрали из дома? – спросил Руслан, осознав, что все дети, находящиеся здесь, так или иначе попали в фургон не по своей воле. Они же не сами пришли к святому отцу и попросились? Мол, дядя рыжий, а возьмите меня с собой, я не хочу жить с моими родителями. Мне интересней с вами. У вас очень классная тачка! Смешно… Но Катя не смеялась, она надолго замолчала, и Озимов уже испугался, что сказал что-то не то и девочка больше не захочет с ним разговаривать. Но тут Карпова несколько раз шумно шмыгнула носом, словно собираясь заплакать, и странным, изменившимся голосом заговорила:

– Они убили родителей и маленького братика! Я это знаю. Я слышала выстрелы. Этот рыжий пообещал мне карусельки и качельки и силой уволок меня сюда. И я была одна, пока мы ехали.

– И сколько вы ехали? – тихо спросил Руслан.

– Не знаю точно, но долго. Через несколько дней на нас напали какие-то звери. Я их не видела, но они здорово потрепали фургон. Знаешь, как тут было страшно? Я сидела в центре и глядела, как их острые когти рвут ткань. Хорошо, что взрослые отбились. Я слышала потом, как клоун говорил своим, что кого-то из них убили. Они как-то залатали ткань, которую порвали монстры, и мы поехали дальше. Потом, еще через несколько дней, была перестрелка, и ко мне посадили Соньку Ватагину. Хорошая была девочка.

– Была? – переспросил мальчик.

– Ну да, была, – всхлипнула Катя. – Однажды рядом с Заозерьем – название я прочла на табличке у дороги – когда нас вывели в туалет, Соня побежала. Мужики кричали ей, чтобы остановилась, но Ватагина не слушала. Она падала, поднималась и бежала, бежала… Тогда клоун выстрелил из ружья несколько раз и… и…

– Кать, тише. Успокойся, – Руслан спрыгнул с койки, нашел в темноте девочку и обнял ее, чувствуя, как содрогается ее тельце. Худое-худое, прямо скелет в одежде. – Можешь не вспоминать, я не хочу, чтобы ты плакала.