Приют забытых душ - [30]

Александра поймала себя на том, что монотонно и неосознанно переставляет ноги, которые и не подчиняются ей вовсе: девочку мотало туда-сюда, и никакого желания идти не было совершенно. А качающийся впереди из стороны в сторону свет, как маятник, маячил перед глазами и странно воздействовал на Сашу. Веки тяжелели, и глаза закрывались. Наконец, наступил момент, когда Алекса просто рухнула на колени, еле успев упереться в асфальт, местами покрытый снегом, руками. Лишь боль в коленях и руках заставила девочку вновь открыть глаза. Она поняла, что чуть не заснула на ходу, а отец уже обеспокоенно присел рядом.

– Ты как? Тебе плохо? – он придерживал ее за плечо.

– Я лишь чуть не заснула, папа. Не понимаю… как это произошло. Я не хотела.

– Ничего страшного, давай, я помогу, – Михаил поднял девочку и закинул ее руку себе на плечо. – Тут сто метров осталось. Давай, чуть-чуть еще. Дойдем и поспим немного. У меня тоже ноги ломит. А завтра поутру продолжим преследование. Уж больно они транспорт узнаваемый выбрали, на гусеничном ходу. Бульдозер – как бельмо на глазу: его траки бросаются в глаза, тем более, снег кончился, а дорога, испорченная его гусеницами, приведет нас к ним, куда бы они ни отправились.

Все это он говорил, пока они шли до ближайшего дома. Юрково появилось так же внезапно, как и остальные деревни. В какой-то момент свет фонаря выхватил из тьмы забор, за которым сиротливо притулилась деревянная изба с заколоченными досками окнами. Дверь оказалась не закрытой: то ли жившие здесь когда-то хозяева ушли, забрав все пожитки, то ли никого не боялись. Или… вариантов было много, но ни один из приходящих на ум не нравился Прохорову. Но отсутствие следов на занесенных снегом ступеньках говорило о заброшенности дома.

Михаил с дочерью вошли. Здесь, у печи, мужчина оставил Сашку на лавочке, а сам осмотрел дом. Небольшая кухня, покрытая толстым слоем пыли мебель и посуда. Застывшие во времени, будто из прошлой жизни, шкафы, занавески, скатерть. Если не считать пыли, везде порядок, словно жильцы приготовились, а потом спокойно сгинули.

В зале – то же самое. Шифоньер, две аккуратно заправленные кровати, стол с четырьмя стульями, тумба с телевизором, стекло которого из-за пыли не могло уже отражать, и огромный ковер во всю стену, давно потерявший цвет.

Создавалось впечатление, что хозяева проснулись как-то утром, прибрались и ушли, не заперев дверь. Отчаянием веяло от этой чистой, если не считать слоя пыли, и уютной обстановки. И тоска тронула душу, заставив заворочаться старые воспоминания о другой жизни, будто двадцать лет после катастрофы чего-то не хватало. Вот такой уютной комнаты, где все убрано, расставлено по местам. Так и захотелось прилечь на одну из чистых кроватей и укрыться чистым же одеялом.

Михаил, не обращая внимания на взвившуюся пыль, смахнул с кроватей покрывала и пошел за дочерью. Александра сидела, прислонившись к печке. Даже рюкзака не сняла, а уже тихо посапывала, видя, наверное, какой-нибудь яркий сон. Михаил аккуратно стащил с плеч девочки лямки рюкзака и, оставив его на лавочке, приподнял дочку и отвел на одну из кроватей. Уложил и накрыл одеялом, а потом вернулся и закрыл дверь на щеколду – раньше они в каждом частном доме имелись. Затем мужчина позволил и себе расслабиться. Скинул рюкзак и улегся на вторую кровать.

Но сон не шел. В голове тяжело ворочались мысли, а грудь разрывало от чувств.

Женщин, с которыми его на двадцать лет связала судьба, больше нет. И никогда уже не будет. Нина – набожная, угрюмая, но умная, Наталья – боевая, прямая, но справедливая, и Лида – шумная хохотушка-болтушка, озорная и светлая душа их семьи. Как теперь без них? Чем теперь заполнить ту пустоту, что образовалась, когда он увидел их бездыханные тела? И что теперь делать? Он сам сжег дом, а если найдет детей? Где с ними жить? Хотя не это главное. Пустых домов теперь в России на одного человека – полмиллиона. Так что выбирай – не хочу. Проблема в другом. Проблема – успеть найти детей живыми. Вот это беспокоило больше всего. Зачем кому-то понадобились чужие дети? На этот вопрос было много ответов, и большинство – настолько плохие, что Михаил отбросил эти мысли прочь. Найдет – посмотрит, а сейчас нечего гадать – только кликать беду. Не помогут ужасные мысли в поисках детей. Надо успокоиться и сосредоточиться. И выспаться, завтра обещал выдаться тяжелый день.

Наконец усталость взяла свое, и Прохоров погрузился в тревожный сон.

И снилась ему старушка. Добрая и улыбчивая, но с неимоверной грустью в глазах. Она тихо перемещалась по дому и стирала со всех поверхностей пыль. Надолго задержалась у шкафа со стеклянными дверками, всматриваясь в фотографию мужчины. Тяжко вздыхала, крестилась, а потом держалась за грудь, будто ее что-то сдавливало.

Наконец, она сменила на кроватях белье, переоделась сама, повязала на голову платок и пошла на кухню, где открыла люк в подпол и спустилась вниз. Сверху Михаилу оказалась видна часть бугра насыпанной земли. Чьей-то могилки. А бабушка аккуратно закрыла за собой крышку подпола, и мужчина вдруг осознал, что она опустилась на землю рядышком с могилкой, обняла ее и вскоре испустила дух, оставив землю, да и дом любому пришедшему. Авось да поможет кому. После Прохорову еще долго снились жены, но не мертвые, а живые. Ведь сознание жаждало увидеть их вновь, а подсознание лишь согласно потакало…