Приют ветеранов - [3]

— Ясно, понял.

— Связь такая же.

— Понял о связи.

— Конец связи.

— Конец, конец.

* * *

Закончив довольно продолжительный разговор по спутниковой связи, Милов задумался.

Чего-чего, но такого оборота он не ждал. Вот уже целую неделю Милов был вдали от дома, от информации, полиции, от всего на свете удаляясь все больше и больше. Он приближался к месту свидания, выбранному им по какому-то неизъяснимому душевному движению. Как назвать его? Порывом молодости, может быть? Он катил под безоблачными небесами Экваториальной Африки, чувствуя себя праотцем, оказавшимся в раю. Тут-то Милова и настиг разговор по спутниковой связи, заставивший потерять полчаса. Но он не свернет с пути, ведущего, может быть, и впрямь в рай — для жира-фов, носорогов и прочих «малых сих». В рай ли?

* * *

Это зависит от точки зрения. Если направляться к Национальному парку Катера через Западную Озерную область, через Уширомбо, Бахарамуло и Буко-бу, дорога размашистыми изгибами поведет путника, вернее, путницу между дикими зарослями. У нее слегка закружится голова от великого множества оттенков зеленого и красных откосов там, где дорога уходит в выемку, от ласкового пения птиц и звонкого журчания светлых ручьев, от сладостного ветра, чья ласка подобна прикосновению возлюбленного. Ее охватит томительное ощущение полноты жизни и острое желание остановить этот миг навсегда. Потом головокружение пройдет, но желание это останется, и взгляд не насытится; от буйства природы, красок невольно выступят слезы счастья. Преклонение перед всем сущим вызовет у нее дрожь, а когда близ дороги зрелый плод, младший брат солнца, со вздохом облегчения упадет с дерева, ей снова захочется остановить мгновение, сойти с дороги и, подняв созревший плод, восхититься красотой мира. Но путница привычно обуздает порыв, и мотор не умолкнет; напротив, он станет слышнее, подчинившись движению ноги, после того, как на ветровом стекле возникнет вдруг многолапый паук, чье тело — пустота, а звук пронзенного насквозь металла синхронно прозвучит в правом заднем углу кабины. Путница, не оглядываясь, прибавит ходу и потому не увидит вооруженных людей, выскочивших на дорогу из высоких, завивающихся в рог папоротников; нет, лишь след на каком-то отрезке превратится в волнистую линию. Но уже метров через пятьдесят, судя по следу, путница вновь обретет спокойствие.

Кстати, местность становится все менее пригодной для засады: заросли расступаются, открывая пространство, упирающееся в гряду приземистых гор. К дороге подступает высокая трава, где можно скрыться, протоптав лабиринт, в котором легко заблудиться. Но задумываться об этом не остается времени, потому что впереди открывается мрачный пейзаж. Чувство блаженного покоя, уже потревоженное пробившей стекло пулей, пропадает окончательно, становится более чем ясно, что праздник жизни позади. Взгляд путницы твердеет, она настораживается, пальцы срастаются с рулем «лендрове-ра». На то, что маячит вдали, даже смотреть не хочется — так все там угрюмо. Путница невольно задается вопросом: почему он не мог назначить встречу в каком-нибудь более уютном месте, где сама природа призывает думать о любви и только о ней, ведь в Африке много таких уголков.

Вот он, Приют Ветеранов, место, куда неожиданно, срочным звонком, перенесена долгожданная и раз за разом срывавшаяся встреча. Впрочем, это в его манере — уж эти русские! Пора сбросить скорость и плавно повернуть; и тут женщина за рулем перестает быть путницей и становится красивой особой, хотя и не самой первой молодости. Есть люди, которые именно так и считают, во всяком случае, один-то человек — несомненно. В этот миг почему-то теряет значение и суровая хмурость пейзажа, и все остальное, кроме одного ощущения: сегодня они будут вместе… Остальное — ничто по сравнению с этим, даже пуля, вырвавшаяся из своего тесного гнездышка, чтобы вволю полетать, охлаждаясь и все замедляя скорость, а потом улечься на теплую сухую землю, забыв о том, что были пробиты стекло и кузов быстрого автомобиля. Ты ведь добрая, пуля, ты никого не собиралась задеть? Почувствовав на языке вкус этой мысли, нажать на педаль тормоза, остановиться, выйти из машины и, чувствуя, как от долгой езды затекло тело, направиться к сторожке, что приткнулась к высокой непроницаемой ограде. Идти она будет неторопливо, плавно, ощущая на себе чей-то взгляд. Обидно, что она приехала первой и ждать придется ей, а не ему, хотя в таком случае у нее будет какое-то время привести себя в порядок. «Жизнь, — думает Ева невольно, — временами она все еще бывает интересной…»

* * *

Но если избрать другой путь, берущий начало в Букаву и ведущий через Лоанго и Гомо, а от Кабале проходящий уже не по дороге, а по едва видной колее, впечатления будут иными. Дорога не позволит себе ни малейшего отклонения от прямой, словно стремясь преодолеть окружающее ее пространство как можно скорее. Над причиной задумываться не приходится: гладкая полоса плотной земли стиснута черными, выветренными скалами — свалкой неудавшихся эскизов гениального ваятеля. Порой утесы расступаются для того, чтобы дать возможность тончайшему, не знающему покоя песку подползти поближе к скалам, чья прямизна противоречит основной идее этих мест — непредсказуемости и вечной изменчивости. Скорее, скорее… Путник, радуясь, что отсоветовал своей старой знакомой добираться этим путем, незаметно прибавляет оборотов мотору, и гротескные фигуры вокруг начинают двигаться быстрее, разыгрывая какие-то сцены, чей смысл непостижим.