Приют - [20]

Мама, так ты имела в виду не сторону света?

Яринка рядом тихонько ойкнула, я поняла, что слишком сильно сжала её руку, но не нашла сил извиниться. Вместо этого сказала:

— Значит, нас не двое, а трое.

— Что? — не поняла подруга.

— Нас трое в этом долбанном загоне, — в моей памяти ожили, и заиграли новым смыслом слова Дэна.

Яринка пребывала в недоумении.

— Да кого трое? В каком загоне?

Я перекатилась на бок, поворачиваясь к ней лицом. И пересказала наш с Дэном разговор, всё то, о чём умалчивала до этого. Не потому, что не доверяла подруге, а потому, что сама до конца не понимала. Теперь, кажется, поняла.

Яринка выслушала, не перебивая, вперив неподвижный взгляд в небо. А когда я закончила, грустно сказала, подытоживая:

— Да, всё верно, мама была другая. Она не хотела жить так, как живут все, не могла стать счастливой. И наверно ещё много чего мне рассказала, если бы так рано не умерла.

— Значит и твоя, и моя мамы, хотели, чтобы мы убежали на запад?

— Кажется, да.

— Но как?

Яринка помолчала и рассудила по-взрослому.

— Дайка, пока рано об этом думать. Сейчас мы ничего не сможем. Надо немного вырасти. Хотя бы как твой Дэн.

Я согласна кивнула и опять легла на спину.

Вновь издалека долетел ровный стук колёс невидимого поезда. И больше он не казался мне тоскливым, пожалуй, чуть тревожным, но в то же время зовущим. Дальние дороги лежали там, за пределами нашей однообразной жизни. И если раньше они для меня были абстрактными, плоскими и безжизненными, как тусклые иконы, висящие в церкви, то теперь обрели объём и краски, стали настоящими. Не просто факт существующий отдельно от меня. Сейчас эти дороги куда-то вели. И по ним можно было пойти.

Яринка молчала, видимо тоже привыкая к новой картине мира. И так в тишине, мы лежали долго, звёзды над нами заметно сместились по небу, а луна начала опускаться за деревья. Наконец, Яринка заговорила, но уже совсем на другую тему:

— Как думаешь, что там?

— Где? — не поняла я, но покосившись на подругу и увидев отблески лунного света в её устремлённых вверх глазах, догадалась, — На небе?

— Ну да, — Яринкин голос звучал почти сонно, — Это ведь ерунда, что там ангелы и бог? Мама рассказывала — люди туда летали. Совсем высоко, за облака.

Я удивлённо помолчала. Раньше мы никогда не разговаривали на эту тему, но мне казалось, что подруга должна быть осведомлённее.

— Яринка, там космос. Разве вас в школе не учили?

— Да, говорили, что безвоздушное пространство. И что туда нельзя. Но ведь люди летали… были машины…

— Были, — подтвердила я, — А где-то и сейчас есть. И там люди летают в космос до сих пор. А может, и у нас летают, просто об этом не рассказывают.

— Папа говорил, что это грех, — при упоминании об отце, Яринка непроизвольно стиснула мою руку, и я поморщилась от боли, — Что из-за этого были все беды и войны, что люди всегда лезут туда куда нельзя. А почему нельзя?

Я пожала плечами. Мне такого никто не говорил. Родители рассказывали про планеты и созвездия, учили определять по звёздам стороны света. Были ночи, когда мы дружно сидели на крыше, и смотрели на небо в папин охотничий бинокль. И только здесь я услышала, что в небе есть ещё Бог со своими ангелами и архангелами, есть люди, которые умерли, и более того — я сама отправлюсь туда же, при условии, конечно, хорошего поведения. Поверить в такое я не смогла, но сделать вид, что поверила — вполне.

— А почему тогда, — продолжала размышлять вслух Яринка, — если люди из других стран летают в космос, их бог не наказывает?

— Наказывает же, — фыркнула я, — Помнишь, что Агафья говорила? У них там геи и блуд.

— Хочу туда где блуд, и геи летают в небо! — Яринка тихонько засмеялась, но вдруг осеклась, глухо замолчав. Я испугалась, что она может заплакать, и быстро сказала первое, что пришло в голову:

— Когда-то Русь называлась по-другому. Не помню. Так вот люди из этой страны, которая была вместо Руси, самые первые полетели в космос. Тогда ещё никто не летал, только они.

— И Патриарх разрешал?

— Тогда не было патриарха. Главным был царь… ой, нет… президент? Нет. Не помню в общем, но Патриарха не было, а тот, кто был, не запрещал летать. Разве тебе никто это не рассказывал?

— Про времена безбожья? — Яринка фыркнула, — Отец говорил, как же. Что раньше был сплошной разврат и грехопадение.

— Греха тоже не было. То есть не верил никто в Бога и грехи.

— Ну, так это и есть грехопадение, — снисходительно пояснила Яринка, — Когда не верят. А во что верили?

Я напрягла память, по крохам собирая всё, что когда-то слышала о прошлом Руси. А вспомнив, уверено сказала:

— Верили только в науку.

— Что, и молились науке?

— Нет, науке не молились, а грызли…

— Грызли?! — даже в темноте стало видно, какими огромными стали Яринкины глаза.

— Да не перебивай! Не по-настоящему грызли, конечно, а просто так говорили. Грызть науку. Узнавать её значит. И ещё! Девчонки и мальчишки учились вместе.

— Вместе? В одной группе и мальчики и девочки?

— Ага.

— Фигня какая-то. Это что — мальчики тоже учились домоводству, а девочки военному делу?

Я пожала плечами.

— Про это не знаю.

— Наверно тогда было интереснее, чем… — начала Яринка, и вдруг тихонько охнула. Небо над нами рассёк яркий росчерк падучей звезды. И почти сразу, чуть в стороне — ещё один. И секунду спустя — ещё!