Приют Одиннадцати - [43]

— Что встал? Двигай поршнями!

— Куда я поеду, очумел? Машина утопнет, кто будет доставать? Ты, что ли?

— А-а! — конвойный махнул рукой и захлопнул дверь.

— Давай его вниз, Глеб. Не проедем дальше. Пешком придётся, едрись твою. Давай, живее! Пашка спрыгнул на землю, за ним Глеб.

— Куда идти, морда? Всю дорогу просидевший в кабине Прохор был недоволен перспективой топать пешком, да ещё по грязи.

— За монастырь. Завьялов показал на деревянный забор и часовню, по цоколь затопленные водой.

— Едрись, это ж километра три! Давай, шагай вперёд, Завьялов. И без фокусов у меня. Подстрелю, как зайца.

Конвойный снял с плеча трёхлинейку и держал теперь её наперевес. Пашка повернулся и зашлёпал по грязи. Из-за вязкого болота под ногами до монастыря добирались больше часа. Всю дорогу Прохор материл Завьялова на чём свет стоит. Наконец вышли на сухое место, прямо перед покосившимся деревянным забором. Паша остановился, осматриваясь по сторонам. Сзади ткнули стволом в плечо.

— Собирай лебеду свою.

Пашка присел, заглядывая чуть ли не под каждую травинку. Взял в руку комок земли, перетёр в ладонях, понюхал.

— Не здесь, Прохор Петрович. Это к лесу нужно идти.

— Я тебе дам — к лесу! Собирай здесь и пошли взад.

Завьялов встал и повернулся к вохровцам. Глянул так, что Петрович сглотнул и приподнял винтовку. Глеб немного отступил и встал чуть позади Прохора. Все трое молчали с минуту. Наконец Прохор чуть слышно прошипел, непонятно к кому обращаясь:

— Ишь, зыркает. Того и гляди позвонки выдёргивать начнёт. У-у, рожа…

— Мне велено Машку вылечить, Петрович. А кости твои мне и даром не нужны. Опусти винтовку. Если девка помрёт, ты же и виноват будешь. Подселят тебя вместо меня в барак, вот там тебе не только позвонки — язык вырвут.

Круглов заговорил в Пашке, не иначе. Он давно уже помогал Завьялову выживать в лагере, с той самой ночи. Видать, была в нём сила внутренняя, как пить дать. Даром что под Днепром ходил. Прохор перепугался не на шутку, но смотрел ястребом, вида старался не показывать. Только винтовкой снова дёрнул, то ли для острастки, то ли со страха.

— Поговори ещё…

Пашка не ответил, развернулся и пошёл к лесу, прислушиваясь к шагам за спиной. У самой опушки остановился и снова присел. Пошуровал руками по молодым побегам, поднялся и двинул в лес. Позади не отставали, Петрович продолжал бухтеть, угрожая подстрелить, "если что". Пашка только усмехнулся, понимая, что оба вохровца уже сидят на крючке, легли на дно и посасывают наживку, как карпы. А трепыхаются больше рефлекторно, чем сознательно.

Правильно, что он решил заманить их сюда, в лес, а не бежать из дома Осипчука. Во-первых, свидетели лишние Пашке ни к чему, да и народу тьма, вместе с домочадцами и Машкой — восемь человек. Совладать с такой толпой вряд ли бы удалось, несмотря на то, что Завьялов стал за последнее время достаточно силён. А с двумя он справится, тем более Глеб и сопротивляться уже не может, бредёт безвольно, словно баран на заклание.

Идущие позади вохровцы не видели, как взгляд Завьялова изменился, стал стеклянным и совершенно отстранённым, а губы чуть заметно зашевелились. Паша пересёк небольшой ручей, остановился и снова повернулся к вохровцам.

— Пришли, что ли? — чуть слышно спросил Прохор, стараясь смотреть мимо Паши, куда-то над его головой. Завьялов понял, что Петрович держится из последних сил. Дягилев и вовсе скис, снял с плеча винтовку и опустился на траву. Завьялов молчал, продолжая наблюдать за конвойными. Глеб сидел в траве, обхватив руками голову, только Петрович пытался бороться, и трёхлинейка плясала в его руке вверх-вниз — сил направить её на Завьялова у Прохора уже не было.

— Брось, — совсем тихо сказал Пашка. Прохор Петрович замотал головой, винтовку не бросил. Пашка сделал несколько шагов к вохровцам и теперь стоял по щиколотку в прохладной воде ручья, не замечая, как намокают его поношенные ботинки и низ шаровар.

— Брось, я сказал. На этот раз Петрович не смог ослушаться, и винтовка, выскользнув из его рук, упала в воду. Паша нагнулся и потянул за ствол. Взялся за него обеими руками и что было силы ударил прикладом Прохора по голове. Тот упал как подкошенный — пытался закричать, но голос сорвался на хрип. Пашка был уверен, что Петрович жив, только заметил, как из пробитой головы вохровца сползла по виску тонкая красная нить, завернула за ухо и побежала к подбородку.

Глеб даже кричать не стал. Принял удар, брызнул из ушей красным, завалился на бок и замер. Завьялов опустился на траву рядом с телами. Сидел не меньше получаса, силы восстанавливал. Снял с Глеба полинявшую гимнастёрку, штаны и сапоги. Оделся и переобулся. Подпоясался ремнём. В нагрудном кармане нашёл удостоверение стрелка военизированной охраны на имя Глеба Степановича Дягилева. Еще раз взглянул на лежащие в траве тела, подобрал обе винтовки и пошёл прямо по воде, вниз по течению ручья. Шагов за сто положил оружие в воду и завалил камнями. Поднялся по склону и зашагал через лес.

Глава 14

Германия, земля Гессен, Франкфурт-на-Майне. 2005 год.

Манфред предложил пройтись пешком, и Марта не стала возражать. Они перешли на противоположную сторону улицы, Лист остановился напротив входа в ресторан. Сделал вид, что хочет сориентироваться, чтобы в другой раз было проще найти заведение. На самом деле он ждал, не появится ли на выходе парень, так внимательно наблюдавший за их столиком.