Приют на свалке - [24]

Ким вошел к себе. Перед свадьбой им предложили большой зал, такой же в каком спали мальчики, но они с Лейлани выбрали комнату, примыкавшую к залу, размером три метра на два. Кроме кровати и небольшой тумбочки ничего не умещалось. Но им ничего и не требовалось. Они закрыли облупившуюся краску рисунками Лейлани — портретами обитателей приюта. Самым большим оказался портрет Кима. Себя она никогда не рисовала. На окно повесили пестрые занавески из лоскутов ткани.

Лейлани лежала на кровати у окна, но как только вошел муж, села на постели.

— Уже освободился? — белокурые волосы рассыпались по плечам. Лицо нежное и какое-то неземное: голубые глаза лучатся радостью, кожа белая и тонкая, кажется, даже прозрачная.

— Лежи, милая, — Ким сел к ней на кровать. — Ложись. Я для тебя сюрприз приготовил.

— Какой?

— Ляг и закрой глаза, — Лейлани послушно опустилась на высокие подушки, с ласковым недоумением взирая на мужа. Потом, как он просил, опустила веки.

— А теперь открой рот, — как только девушка послушалась, Ким быстро открыл пластмассовую баночку, которую держал в руках, и положил крохотную ягодку ей на язык.

Лейлани изумленно открыла глаза:

— Что это?

— Сюрприз! — тепло улыбнулся он.

— Клубника? Откуда ты взял? — она с готовностью открыла рот, чтобы он положил еще несколько ягод.

— Купил, — пожал он плечами. — Ты еще не забыла, что я старший лейтенант?

— Спасибо, родной, — Ким кинул ей в рот еще несколько ягод. — Мне так стыдно…

— За что? — удивился он.

— Ты заботишься обо мне, а я лежу — ничего не делаю. Ничем тебе не помогаю.

— Ты шутишь? — он поцеловал ее руку.

— Ким…

— Что, солнышко?

— Ты ведь не о такой жене мечтал, Ким.

Он выпрямился.

— А о какой? — спросил он, прищурившись.

— Я не знаю. Наверно…

— Если не знаешь, не говори, пожалуйста, — перебил он жену. — Я ни о ком не мечтал кроме тебя. Я ужасно благодарен тебе, за то, что ты согласилась выйти за меня замуж. И за каждую минуту, пока ты со мной благодарен. Давай, не будем об этом, хорошо?

Она покорно кивнула. Тут же скривилась от боли.

— Что? — с тревогой спросил Ким. — Больно? Сделать укол?

— Пока не надо, — прошептала она. Накрыла ладонью его руку. — Ким…

— Что, родная?

— Я такая эгоистка… знаешь, о чем я мечтаю? Чтобы ты весь день был со мной, никуда не уходил.

— Тогда я тоже эгоист, — рассмеялся он, и прилег с ней рядом на краешек постели. — Потому что я тоже об этом мечтаю.

— Правда? — почему-то удивилась она.

— Ага, — подтвердил Ким.

Они молчали, Ким чувствовал, что приступы боли снова и снова накатывают на нее. Она задерживала дыхание, сдерживая стон. "Это, чтобы не огорчать меня. Сегодня же куплю побольше уколов, чтобы не экономила", — решил он. В город его не пускали без визы, но он смог договориться с полицейскими из Токио: ему приносили необходимое из магазина за небольшую плату.

Ким судорожно сглотнул — приступы повторялись чаще и чаще. Иногда он с ревностью думал: "А вот если бы у Эрика такое случилось, майор бы тоже отказал? Вряд ли бы отказал. Эрик — любимчик". Киму казалось, что майор отдает предпочтение Жманцу. В детстве отчаянно хотелось, чтобы все изменилось, чтобы Левицкий с ним разговаривал так, как с Эриком, о нем так же заботился… Потом перенес всю силу любви на Лейлани и понял — сердцу не прикажешь. Ко всем майор относится просто как к подчиненным, а к Эрику — как к сыну. Потому что любит. Так и он любит Лейлани и никакие доводы рассудка не могут изменить это.

— Ким, — позвала жена тихонько. Голос совсем ослаб. Зря он здесь лежит, давно бы уже еще раз в магазин сходил за лекарством. Он поднялся. — Ты уже уходишь? — обеспокоилась Лейлани.

— Куплю еще обезболивающее, чтобы ты не мучилась. А сейчас уколю то, что осталось.

— Может, не надо? — робко возразила девушка, но он уже достал шприц из тумбочки. Откинул покрывало, очень ласково сдвинул платье вверх. Залюбовался стройными ногами. Немного помедлив, прикоснулся к ним губами.

— Ким, если хочешь… — прошептала она.

— Потом, — он нашел место, где еще не появилось шишек от инъекций. Осторожно ввел иглу.

Снова заботливо укрыл жену.

— Спасибо, — Лейлани схватила его за руку. — Не уходи пока. Полежи со мной еще немножко.

Он с готовностью лег рядом. Поцеловал ее щеку, но, кажется, лекарство еще не подействовало, Лейлани оставалась напряженной. Он с трудом уходил от жены. Иногда лежал вот так. Иногда стоял возле двери, всматриваясь в красивое бледное лицо. Дыхания почти не ощущалось. Страх вкрадывался в душу. Казалось, стоит ему уйти, и она истает — исчезнет, не оставив и следа. Снова вспомнил разговор с майором. "Хорошо хоть не выкинул Лейлани на свалку, как собирается выкинуть Бенджамина".

Ким давно заметил, что все, кого он знал, жили какой-то мечтой. Майор мечтал устроить воспитанников в городе. Воспитанники мечтали поскорее жениться, а кто женился, мечтал скорее родить детей. А вот Ким мечтал вылечить Лейлани. Накопить еды и вызвать врача из Москвы — там лучшие врачи пяти городов. Или даже ее отвезти туда. Пока мечта еще не угасала, она давала силы делать что-то для приюта: выходить на свалку, присматривать за классом добытчиков, который ему поручил майор. Если бы кто-то лишил его надежды, он бы… Он и сам не знал, что сделал бы, но понимал, что вся его жизнь сосредоточена на Лейлани.