Приют - [54]

В северный Уэльс пришла зима, ранняя, унылая. По утрам Макс отводил Чарли в школу и отправлялся в больницу, а Стелла бродила неприкаянной. Если ей нужна была машина, приходилось подниматься вместе со всеми, но теперь она просыпалась поздно, так как ночами подолгу лежала без сна. Целыми днями лил дождь. Вставая с постели, она видела густое серые тучи, плывущие над долиной, слышала стук дождя по крыше и, разумеется, непрестанный лай зверюги, как они с Чарли окрестили черно-белую овчарку, которую Тревор Уильямс держал на цепи в будке за домом. Однажды они пошли взглянуть на нее. Собака яростно бросалась на них и, если бы не цепь, определенно перегрызла бы им горло. Чарли расстроился – он считал ужасной жестокостью держать животное целыми днями на цепи. Мальчик хотел подружиться с ней, но всякий раз, когда приближался к будке, собака бросалась на него, скаля зубы и неистово лая. В конце концов он испугался, что цепь когда-нибудь порвется, и отказался от своего намерения.

У Стеллы дни проходили однообразно. Ей требовалось заставлять себя убираться и готовить еду. Она стала набирать вес и не придавала этому значения. Подолгу смотрела в кухонное окно, за которым дождь лил на луга; пробудясь от своих грез, не могла вспомнить, о чем думала. Когда дождь прекращался, она выходила прогуляться по расположенной за домом дороге к вершине холма, откуда открывался вид на соседнюю долину с беспорядочно разбросанными фермерскими домами и карьером вдали. Дождевая вода с шумом неслась по канавам за густыми живыми изгородями, овцы, когда Стелла проходила мимо, сбивались в кучи и блеяли. Она редко встречала кого-то; иногда мимо нее проезжал Тревор Уильямс. Он кивал ей, но никогда не останавливался. Листья опали и плыли по канавам густой массой. С голых ветвей капала вода. Однажды, когда Стелла стояла на вершине холма, тучи разошлись, ненадолго проглянуло солнце, и его водянистое сияние казалось чудом, явлением Бога. На ней были высокие сапоги, натиравшие пятки, и длинный серый плащ. Стелла давно не делала прически, но это не имело никакого значения, поскольку она ни с кем не виделась. Она пыталась представить себе Эдгара, все еще находящегося где-то вдали, но торопящегося к ней.

По субботам они втроем ездили за покупками. Стелла не любила выходные. Дом в эти дни казался переполненным, ее раздражал шум. Приходилось больше готовить, а стряпня занимала ее все меньше. Сама она ела постоянно, все, что попадалось под руку, оттого и полнела. Дожидалась понедельника, когда в доме снова станет пусто и тихо. Иногда заходила Мэйр, и она пили чай на кухне. Мэйр Стеллу не раздражала, так как обе не испытывали желания вести разговоры.

Секс с Тревором Уильямсом впервые состоялся у Стеллы в середине ноября. Не по ее почину – ей не приходило в голову думать о нем как о партнере. Случилось это в то утро, когда Мэйр уехала на несколько дней к матери. Стелла сидела за кухонным столом с чашкой чая, лениво листая журнал. Послышался стук в заднюю дверь, она выглянула в окно и увидела Тревора. На ней все еще был халат. Стелла открыла, и Тревор спросил, можно ли зайти к ней на минутку. Она отступила в сторону, он вошел, прямиком направился к окну и стал смотреть на долину. Стоял один из тех дней, когда воцарялась полнейшая тишина, без малейшего ветерка; неподвижные деревья как будто прислушивались к какому-то движению глубоко под землей – возможно, это медленно текла кровь мертвых валлийцев, убитых сыновей Оуэна Глендауэра[2]. Стелла ненавидела эти тихие дни, они наполняли ее ужасом, в них таилась какая-то безымянная угроза. Она стояла у плиты, сложив на груди руки, и наблюдала за Тревором.

– Почему так тихо? – спросила она. – Терпеть не могу такие дни.

Тревор обернулся.

– В самом деле, Стелла?

Он никогда еще не называл ее Стеллой, никак не обращался к ней. Тут она поняла, для чего он пришел, и лениво подумала, как ей быть. Тревор уже стоял перед ней. Руки она держала все так же сложенными на груди.

– Ты красивая, – сказал Тревор.

Голос его с валлийским акцентом был хриплым, негромким. Глаза, казалось, пожирали ее. Стелла почувствовала, как что-то шевельнулось внутри, легчайшую искру проникнутого любопытством желания, возбуждение, столь легкое, что его можно было подавить за секунду. Она ждала. Тревор сказал, чего хочет. Искра ярко вспыхнула, и он это увидел, коснулся ее волос, потом положил ладонь ей на затылок, придвинулся вплотную, коснулся другой рукой ее груди и поцеловал. Стелла чуть отпрянула от него. Теперь в ней пробудилось желание, однако она отдавала себе отчет лишь в легком, бесстрастном любопытстве к этому мужчине, угрюмому фермеру, пришедшему утром и заговорившему о сексе.

– Здесь это так делается? – спросила она.

– Что?

Теперь он плотно прижимался к ней пахом. Стелла уперлась ладонями в его плечи, собираясь оттолкнуть. Кожа его была совершенно белой от ветров с дождями, глаза – маленькими, узкими, глубоко сидящими, синевато-серыми. В дыхании ощущался запах табачного дыма.

– То, что делаешь ты. Входят и объявляют, чего хотят?

Тревор не ответил, он неотрывно смотрел ей в глаза и принялся поглаживать ложбинку между бедром и животом. Она невольно слегка расставила ноги. Тревор сунул руку под халат и мягко прижал к лобку. Стелла подумала, что можно уступить ему, почему бы и нет? Тревор был очень пылок, она давно не испытывала ни малейшей страсти, и остановить теперь его было нелегко; пожалуй, он бы ее изнасиловал.