Приятно тебя общать - [58]

Я стала играть. То подпущу, то оттолкну. Он легко попался на крючок, я тоже увлеклась. Но он забылся, а я нет. Я прекрасно помнила, зачем мне нужно сердце этого легковерного колдуна.

Тем временем Иван собрал половину условленного выкупа: больше отец отказался дать, — и поехал к моим родителям за оставшейся частью. Бессмертный прознал об этом. И о том, что путь царевича лежит через владения Яги. Кощей связался с ведьмой и предложил сделку, о которой я догадалась намного позже — слишком поздно. И потом всё время притворялась, что не знаю, как мой муж задолжал этой с… кхе‑кхе, ну то есть старухе, нда. Он попросил Ягу задержать моего любимого, стереть из его памяти всё, что со мной связано. Взамен колдунья потребовала с Кощея услугу. Он был согласен на всё. Вот какой долг твой отец сейчас отрабатывает.

Случилось, как было уговорено. Яга опоила моего жениха (надо сказать, это было несложно: за воротник заложить царевич уже тогда любил), и наутро он начисто забыл обо мне. Она, ведьма, тогда красивая была, Ивана окрутила легко. Очень скоро на деньги Иванова отца они справили свадьбу, отгрохали хоромы и купили саженец молодильной яблоньки. Через год Варвара родилась.

Но это было чуть позже. Так вот, за окном стояла зима, я всё ждала Ивана. Подслушала, что он едет в Кощеево царство. Воображала, как вот‑вот крикнет у колдунских ворот: «Выходи, изувер, посмотрим, правда ли ты бессмертный!» Но время шло, наступила уже весна, а царевича всё не было. Я решила, что Костя его убил втихую, накинулась, разрыдалась… А твой папа мне и говорит: так и так, ехал Иван тебя выкупать, остановился по пути у Яги, да с нею и остался. Я не поверила, а Кощей мне всё на блюдечке показал. Эх… сколько слёз я пролила… На три дня сухую голодовку устроила. Не нарочно, просто ком в горле стоял, ни есть, ни пить не могла. Потом отошла как‑то. А Кощей не дурак, подольстился, пока я ослабла да размякла. Ухаживал так красиво. Чего только не сулил! Потихоньку я привыкла к нему, даже полюбила. Но Ивана, его предательство, как я считала, не забыла. Только потом поняла, что Кощей — подлый проходимец, который ничем не поступится, а своё получит. Прости, дочка, что я про папу так, но нет сил больше молчать. Вот такие пироги с котятами. Поняла я, кто он есть, но тогда я уже мужняя жена была. С тобой на руках. И любила его. И думала: нет, это не подлость. Это от отчаянья и любви невместимой. Сама ему оправдания находила. Премудрая, а такая дура‑а…

Доченька‑доченька… не нравится мне, что он задумал, да только что я сделаю? И тревожно мне, что ты в первого встречного влюбилась, и жаль мне, что ты любовь свою потеряешь. И рвётся сердце материнское, ведь не знаю, как тебе лучше будет. Но только одно знаю: Кощей устроит состязание, и если победит твой Никита, отец не станет судьбе противиться и даст своё благословение. А я помолюсь, чтобы обернулось всё ко благу и счастью твоему, родная. Поспи, завтра тяжёлый день.

* * *

В полдень перед Кощеевыми палатами встали семь добрых молодцев, получивших накануне приглашение от ворона. Все явились поучаствовать в состязании за руку и сердце Настасьи Кощеевны Прекрасной, единственной наследницы царя‑колдуна.

Угрюмый, крепко сбитый, чернявый — княжич Всеслав Николаевич, Варварин жених. Гибкий, с лукавой усмешкой — царевич Еремей Васильевич, нанявшийся к Яге волшебный табун пасти. Высокий, статный, с тёплыми карими глазами — Никита Владимирович, любовь Настасьина. И четверо царевичей, выбранных Кощеем: беловолосый красавец Глеб, сын Ярославич, могучий богатырь Олег, сын Борисович, рыжий, в неприличных царевичу конопушках Алексей, сын Всеволодович, и простодушный кудрявый Иван, сын Иванович. «Нет, больше никаких Иван‑царевичей», — пробормотала под нос Василиса.

Гостей приветили, накормили, расселили. Дали отдохнуть, а на закате позвали на испытание.

Первую загадку загадал Кощей, нетерпеливо разминая ушибленную накануне руку:

— Что такое: плавает, а не рыба, в пузыре, а не чернила, мёртвое, но живому не уступит?

Перевернул песочные часы. Только первые крупинки упали на стеклянное дно, как угрюмый Всеслав буркнул:

— Чудище заспиртованное в саду у Яги.

Кощей так и засиял, словно двухдневный фонарь под глазом: именно эту тварь он и загадывал. Вот тебе и половина признания, в запале подумал он.

— В пузыре — это духи заморские, как у маменьки. Сколько у неё этих пузырей! — выдал Иванушка.

— Ягода целебная в настойке аптекарской, — авторитетно заявил Олег.

— Травы в лекарственном отваре, — поддакнул рыжий Алексей.

— Лягушонок дохлый в крынке с простоквашей. У меня в детстве так было, — поделился красавец Глеб. — Правда, живым он мне больше нравился.

Еремей взмахнул рукой, наколдовал большой круглый пузырь с водой, а в нём веревку. Веревка извивалась, кружилась и тыкалась в стенки, как живая. «Вот и ещё подтверждение», — сказал себе хозяин. Никита думал до последней песчинки. Настасья, за него болеючи, сжала пальцы так, что костяшки побелели. А потом княжич сказал:

— Это кораблик в бутылке. Он деревянный, поэтому может плыть. Мёртвый — то есть ненастоящий, но живому — большому — ни в чём не уступит. Тонкая работа, все мачточки, все крепления, все верёвочки до последней — всё как у взаправдашнего корабля. У папы есть такой один. Бешеных денег ему когда‑то стоил. Когда деньги были ещё.