Приятно тебя общать - [57]

— Папа, мой Никита не вор!!! — закричала девушка, стиснув кулачки.

— Твой Никита смел и умён. Это видно хотя бы из того, что он спас тебя от разбойников, когда ты от Вари ехала год назад. Но при этом род его давно обнищал, а раз он хочет к тебе свататься, то должен показать, что не лыком шит. Молодильное яблочко — ценный товар, можно лет пять ни о чём не думать, построить дом и жить припеваючи с любимой женой.

— Папа, Никита не станет красть! Он княжич, он знает, что такое честь! Как ты можешь моего любимого обвинять в такой низости, в воровстве? У тебя нет никаких доказательств…

— Будут доказательства, будут, — мрачно пообещал колдун. — Для этого надо всего лишь собрать здесь троих главных подозреваемых. И я знаю, под каким предлогом зазвать к нам Еремея, Всеслава и Никиту (хотя этого и так метлой не прогонишь).

— Костя, я уже предупреждала: мне твои мыслишки не нравятся… — начала Премудрая.

— Будто я тебя спрашивать стану! Молчи, женщина. А ты, Настасья, иди вышивай приданое. Скоро понадобится.

Кощевна‑царевна нахмурилась совсем как мать, цопнула волшебное блюдечко и с размаху расколотила его об пол. Махнула рукавом, готовая обратиться в голубку и вылететь из ненавистных палат, но Василиса схватила дочку за запястье и пронзительно заглянула в самую душу. «Не дури. Не кричи. Уйди к себе. Охолонёт — я с ним поговорю».

У Настасьи задрожал подбородок, запунцовел нос, лицо некрасиво скривилось. Девушка вырвала руку у матери и выбежала вон. Василиса укоризненно посмотрела на мужа, но тот отвернулся. Какой‑то миг изучал черепки на полу, но понял, что разбитого не склеишь, а новое блюдце чаровать долго. «Староват я уже вороном летать. Эх, жаль дело официальное, а то в скороходах можно было бы. Так, для начала грамоты подготовить, а потом в путь». И больше ни на что не отвлекаясь, сел за писанину. Василиса кусала губу и отрешённо смотрела на надгрызенное яблочко, закатившееся под стол. «Полчаса, — сказала она себе. — Через полчаса с этим му… кхе‑кхе, то есть мужем, нда… можно будет разговаривать».

* * *

— И что ты задумал старый п… кхе‑кхе, то есть колдун? Это уже не игрушки, это уже не расследование, тут судьба твоей дочери на кону! Ты хочешь за первого встречного её выдать?

— Это она хочет за первого встречного выскочить. А он, может, ещё ко всему и вор! — муж строчил, как заведённый. Только особые чары не давали ему усеять дорогой тонкий пергамент уродливыми кляксами. — У меня на примете уже давно есть четверо справных, состоятельных, надёжных царевичей. Подозреваемых пригласим — вот уже семеро. Всем семерым устроим испытания. Лучший получит руку Настеньки и половину моего царства, а вор себя выдаст — уж тут я постараюсь…

— Не верю я, что Никита вор. И дочка его любит, — тихо напомнила Василиса, нервно перебирая складки сарафана.

— А ты Ивана царевича любила, и что? — ляпнул Кощей, покрывая пергамент удивительно ровными строчками. Тут же осёкся, но резкие слова уже вылетели и ранили.

Премудрая величественно расправила плечи, вздёрнула подбородок.

— Василисушка, я…

— Я и тебя любила, Кощей, — стальным, звенящим голосом с расстановкой ответила она. — Да и ты, наверно, когда‑то любил. И где теперь эта любовь?

Василиса сняла тяжёлые дарёные бусы, положила на стол. Они легли беззвучно, как мягчайший снег.

— Вася!

Кощей вскочил, порываясь вслед за женой, но та уже вышла неслышными холодными шагами.

— Ну и катись! — проорал Бессмертный, рыкнул, развернулся, со всей своей немалой дури ударил по столу. На столешнице осталась вмятина, кости неприятно хрустнули, чернила расплылись жирной лужей. Кощей издал глухой вой — от боли, конечно, не от раскаяния. Раскаяние пришло позже, уже после того, как он в образе подбитого ворона отнёс последнее приглашение и, вернувшись, бессильно повалился на перины.

* * *

— Мам, зачем он так со мной?

Настасья лежала навзничь, до рези в глазах рассматривая пучки душистых трав под потолком.

— Он хочет твоего счастья. Хочет, чтобы твой жених был тебе ровня. Нельзя же влюбляться и выходить за первого встречного‑поперечного. Это плохо заканчивается.

Дочь молчала.

— Я была молоденькая, как ты. Уже Прекрасная, ещё не Премудрая. Какие это были годы!.. Родители заботились о моём будущем. Подобрали хорошего жениха, Ивана‑царевича. Как водится, придумали для него испытания. Он всё сделал, разгадал все загадки, добыл волшебные каменья, победил трёхглавого змея. Как‑то совсем незаметно мы влюбились. Свадьбу назначили на осень. Я так ждала. Я знала: впереди обязательно будет счастье, ведь я Ванюшу так любила!

И тут, всего за неделю до свадьбы, меня похитил Кощей. Я плохо помню тот день: настолько было страшно. Я боялась его, боялась страшного чародейства, боялась пустых глаз. Он потребовал с Ивана огромный выкуп за меня. Тот обратился к своему отцу. А отец его оказался бесчувственным сквалыгой. Зачем такие деньги отваливать за какую‑то девку, если вокруг их — хоть лови да бочку набивай? Пока шли переговоры Ивана с отцом, Ивана с Кощеем, Кощея с моими родителями и так далее, я осмелела, пообвыклась. Осень уже давно перевалила за середину, а они никак не могли сторговаться. В один прекрасный день я почувствовала, что Бессмертный смотрит на меня как‑то по‑особому. Не как похититель на предмет выгодной сделки. Иначе. Я подумала: ага, может, удастся его разжалобить, заставить отпустить? Или наоборот, пусть разозлится и выгонит? Надо только присушить покрепче, а потом отворотить в нужный момент.