Приятно тебя общать - [22]

Я уважительно расставляю пляки. Вроде, моя форма прощания не может обидеть представителя другой системы. Прохожий пружинит с занятным скрипом, потом распрямляется во весь рост. Вот и хорошо.

Поспешно отступаю, пока не успела сделать, сблолботнуть или подумать какую‑нибудь бестактность. Разговоры звёздных странников на уррисском всегда очень краткие и по делу: кому нужны межпланетные скандалы?

Мы с Агаугой не сразу доплякиваем до нужного места. Приходится пару раз остановиться и уточнить направление, да и вообще, на станции столько интересностей, что клиушки расщепляются и хочется потрогать, понюхать, обчамкать всё‑всё‑всё, что видишь вокруг. По дороге я то и дело передумываю насчёт подарка себе любимой, но твёрдо беру себя в квыри и упорно плякаю за щенриком. Или, может, лучше всё‑таки гвугаря? Только чтобы породистого.

Ну вот, наконец, и зоомагазин. Мелкая гугукает и тянет меня в его влажное нутро.

— Теперь я буду булькать! — заявляет она. — А ты молчи и учись!

Агауга подчвякивает к волнующемуся возвышению, на котором перебирает пляками и квырями продавец. Он толстый, многослойный и мягкий на вид.

— Приветствуем тебя, уважаемоея разумноея! Моя ближайшая‑родственница‑моего‑порядка‑моего‑пола хочет приобрести интересную домашнюю живность для постоянного пользования. Будь столь любезнона, помоги нам сделать выбор.

Мелкая что‑то напутала с тонами и не там растянула звуки. Тоже мне, молчи и учись! Даже я едва поняла, что она булькнула.

Продавец пузырится и болбочит в ответ, на куда более чистом уррисском:

— Приветствую и вас, молодые разумные! Я сужу, вы с Араукана, а значит, имеете право говорить со старшими, держать при себе деньги и совершать розничные покупки. Это удовлетворительно.

Он гудит, и на свет выплывает несколько клеток, аквариум, полый кристалл, свёрток и прочие контейнеры.

— Вы сделали любопытный заказ. Но если клиент любит опасную живность, моя задача — помочь емуей определиться.

Я обеспокоенно распрямляю и укладываю иглогребень. Показалось, или он булькнул «опасную»? Значит, Агауга не так применила тоны и растягивания. Мелкая тоже пожимает иглогребнем, но исправить ошибку не решается. Иначе не спасёт никакая подчёркнутая уррисская вежливость.

Успокаивающе касаюсь розовых клиушек мелкой. Ничего страшного. Посмотрим опасных, а потом попросим обычных. Щенрика там или гвугаря. Или хвырёнка. Пятнистого.

— Свою рекомендацию я основываю на собственном суждении о том, что может считаться опасным на Араукане, и предлагаю эту услугу безвозмездно и без намерения обидеть, — заученно тараторит он в регистре уррисского для юридических контрактов.

Потом замолкает и смотрит на меня, будто чего‑то ожидая. Ну конечно!

— Я принимаю рекомендацию как таковую, непредвзято и добровольно! — откликаюсь я в том же регистре. Мелкая одобрительно сплющивает фыхар.

Ко мне прижурчает полый кристалл. Внутри что‑то клубится и вихрится.

— Это у обыкновенный, — гордо бугрясь, поясняет продавец. — Очень редкое существо. Издаёт звуки, приятные для слуха большинства арауканцев. Излучает энергию. Опасным становится в период размножения, когда разряды становятся мощнее и бьют по движущимся объектам. Неприхотлив и миловиден.

Я изучаю у обыкновенного. Интересно, можно его приспособить, чтобы колымагу заряжал? То‑то вурки будут довольны!

— Вот это, — продолжает продавец, подталкивая ко мне свёрток, — аламанский шфрыгль. Очень занятное существо, ещё никто не сумел зафиксировать всех его трансформаций. Они происходят каждые семь уррисских дней. Жаль, что именно сегодня он закуклился. Об этом звере можно написать не один научный труд, очень непредсказуемое и, если можно так выразиться, изобретательное создание. Минус: нужен многофункциональный, крепкий вольер с широким диапазоном условий. И пищу каждый раз приходится подбирать новую. И если вырвется, много мороки. Опасен, смертельно опасен.

Мы с мелкой отодвинулись от шфрыгля. Показалось, что он на нас смотрит.

— Вот в этой симпатичной коробочке синелапый аилоид. Плюётся солью. Насколько я знаю, она разъедает покровы арауканцев?

Агауга чуть не выколупалась из магазина. Удержала её только необходимость соблюсти все правила вежливости.

— Вот этот красавец агрессивен, силён и ограниченно разумен. Породистые лючонги — удовольствие не из дешёвых. В ярости они не разбирают своих и чужих, поэтому ценятся как бойцовские животные. В других отношениях практически бесполезны.

Зверёк порыкивает, играет мускулами многочисленных пляк, мощно грохается на пол клетки и рвёт подстилку, разбрасывая в стороны мелкие клочки.

— А это кто такой? — зачарованно булькает Агауга. Её квырь указывает на последнюю, самую крепкую клетку.

— Уууу, уважаемоея! Ты выбралола опаснейшее животное в обитаемом мире.

Обчамкиваю опаснейшее животное. Сравниваю с теми, которых нам уже представили. Как‑то не впечатляет. Вон, бойцовский лючонг хотя бы на прутья бросается, а этот сидит, почти не движется и смотрит.

— Как оно называется?

— Тщще‑ло‑ек! — внушительно клокочет продавец, выпуская струйки жёлтого пара.

— Оно не выглядит опасным, — болбочу я.

— Араукан находится на отшибе, и до вас они пока не добрались. Один тщще‑ло‑ек, возможно, хрупок и тщедушен, но когда их много, они налетают жадно и безжалостно, подминая или сметая всё и вся. Я бы не стал его предлагать вам, уважаемые, но вы просили опасных животных. И вот.