Приятели - [29]

Вдруг Юшон, Брудье, Омер наклоняются вперед, хватают за плечи сидящих перед ними женщин, приподымают их, обнимают за грудь, припадают к губам.

Старый самец перелезает через ограду скамей приходского совета и хватает первую подвернувшуюся под руку зрелую деву.

Юноша впивается губами в шею молодой девушки. Отставной майор опускает узловатые руки на чьи-то бока. Жены склоняются к своим мужьям, те берут их за талию и щупают им грудь.

Матери кричат; старые девы кричат и бегут, опрокидывая стулья.

Со скамьи приходского совета устремляются еще мужчины. Трое приятелей шарят в юбках у своих женщин. Двадцать юношей нападают ка барышень, пришедших с матерями. Майоры мнут бока.

Аудитория сжимается в судорожные группы.

Бенэн, со все еще простертой рукой, не считает нужным кончать фразу.

VII РАЗРУШЕНИЕ ИССУАРА

В тот же лень, между тремя и четырьмя часами пополудни, вещество Иссуара претерпело глубокие изменения.

Оно сжалось и, уменьшившись в объеме, стало соответственно более плотным.

Прежде всего опустели дома на периферии; двери роняли поштучно людей, одетых в черное, как коза роняет помет, и так до отказа. Этот как бы позыв передавался от дома к дому. К четырем часам все они облегчились.

Очутившись на улице, люди пускались в путь. Существовало только одно направление и одна скорость.

С каждым перекрестком маршруты сливались. Так образовывались все более густые и все более медленные улицы.

А в центре города площадь святой Урсулы надувалась, как пузырь.

К четырем часам Иссуар стал площадью святой Урсулы.

Предстояло открытие конной статуи Верцингеторикса посередине площади.

Дело это тянулось с давних пор. Первоначально всенародная подписка, устроенная семь лет тому назад, дала всего лишь семьдесят шесть франков двадцать сантимов. На эти деньги организационный комитет соорудил на площади святой Урсулы скромную площадку.

Вид этой площадки вызвал, год спустя, устройство областной подписки. Областное воодушевление было таково, что удалось собрать восемьсот тридцать два франка. На эти деньги новый комитет соорудил на площадке гранитный цоколь.

Вид этого цоколя произвел наилучшее впечатление на богатого подрядчика по слому зданий, местного уроженца, приезжавшего в Иссуар провести свободный месяц. Он подарил городу бронзового коня, оставшегося после сноса Дворца Промышленности.

Бронзовый конь был доставлен в Иссуар на средства жертвователя. Не хватало только Верцингеторикса. Пока же коня поместили в ратушу, в зал бракосоочетаний.

И вот в самом начале августа месяца молодой парижский скульптор, назвавший себя «страстным поклонником арвернского героя», обратился к городскому совету с предложением закончить памятник и украсить коня достойным его седоком. Он отказывался от всякого вознаграждения. Ему довольно было одной чести.

Это была находка. Местные газеты выражали восторг. Немедленно избрали почетный и распорядительный комитеты. В новом письме молодой скульптор сообщил, что его произведение, вчерне законченное уже много месяцев тому назад, требует еще только нескольких дней лихорадочной работы. Его пригласили приехать в Иссуар, «чтобы произвести обмеры». Он ответил, что этого не требуется; что, побывав в городе «инкогнито», он внимательно осмотрел и цоколь, и бронзового коня; что у него сделано на этот счет много точных заметок и что все устроится отлично. Он только просил заранее водрузить коня на цоколь, чтобы ему не пришлось об этом заботиться. Накануне или в самое утро открытия Верцингеторикс будет доставлен на площадь святой Урсулы самим художником и укреплен на коне. Вся статуя будет покрыта пологом вплоть до начала речей.

Мэр предложил скульптору остановиться у него в доме на время его пребывания в Иссуаре. Тот очень вежливо благодарил. Он предпочитал поселиться у одного своего друга, жилье которого особенно удобно для некоторых технических приготовлений, необходимых в последнюю минуту.

И действительно, все шло хорошо. Коня, хоть и не без труда, установили на цоколе. Цоколь был маловат, но прочен. Чтобы обострить общественное любопытство, коня накрыли брезентом.

Молодой парижский скульптор приехал в Иссуар, но так незаметно, что никто его не видал. Не видали также, чтобы по железной дороге прибыл ящик или тюк достаточных для Верцингеторикса размеров. Но от этого только возросло уважение к художнику, который шуму предпочитает дело.

В день открытия, в воскресенье, около полудня, когда улицы пусты, к площадке на площади святой Урсулы подъехала груженая платформа. Трое помощников в белых блузах быстро водрузили Верцингеторикса на коня, не удаляя защищавшего его приспособления: нечто вроде деревянной клетки, со всех сторон обтянутой холстом. Таким образом Верцингеторикс был огражден от людских взоров и от прикосновения холста.

— Видите ли, — сказал один из помощников собравшейся кучке ротозеев, — позолота еще не совсем высохла и от трения холста может попортиться.

В четыре часа площадь святой Урсулы поглотила вещество Иссуара и придала ему новое расположение.

Центром Иссуара, пупом земли, местопребыванием божества было статуя.

Ее еще не было видно, но она воображалась. Все умы создавали в одной и той же точке образ конного Верцингеторикса; десять тысяч призраков, сталкиваясь, совмещались, отождествлялись.