Привяжи меня - [31]

— И ты хорошо справляешься, — заметил Оуэн.

Волна облегчения и гордости, накрывшая Стерлинга при этих словах, почти пугала. Его плечи расслабились, опустившись на полдюйма, так что поза стала чуть более удобной, и колени тут же ослабли. Он не понимал, что это значит, но ему это нравилось, пусть и тревожило. Интересно, это нормально или он совсем никуда не годен, хоть и не подозревал об этом?

Оуэн скользнул ладонями вверх по груди Стерлинга, все еще оставаясь у него за спиной, и зацепил соски ногтями больших пальцев. Стерлинг никогда не считал соски чувствительным местом, но прикосновения Оуэна заставили его изменить свое мнение, потому что сейчас они казались до боли тугими, и с каждым дразнящим прикосновением кровь все сильнее приливала к члену, Стерлинг понимал, что еще немного этой боли — и он не сможет сдержаться.

«Нельзя кончать, — напомнил он себе. — Нельзя».

— Я нечасто буду предлагать тебе выбор, — сказал Оуэн. — Отнюдь не по доброте душевной, как могло бы показаться. Однако сегодня у тебя он есть. Ты можешь кончить, или я могу тебя отшлепать. Если выберешь мою руку на твоей заднице, а не на члене, вероятно, ты также сможешь кончить. Если это произойдет, я отнесусь ко всему с пониманием и сочувствием — даже порадуюсь, что тебе так понравилось… но все равно накажу за несдержанность.

Пальцы Оуэна обхватили запястья Стерлинга, стискивая сильнее, чем шелк, а потом развязали слабый узел и выпустили край шарфа, так что тот свесился до пола, щекоча ягодицы и бедро Стерлинга.

— Выбирай, пожалуйста, Стерлинг.

Боже, ему так хотелось кончить. Казалось, что он в таком состоянии уже несколько недель. Но при мысли о ладони Оуэна на его заднице, о размеренных ударах, подрагивающих с каждым шлепком бедрах, горящей коже…

Как, черт возьми, тут можно выбирать?

Должно быть, это и имел в виду Оуэн, когда сказал, что делает это не по доброте душевной, но подумав еще несколько секунд, он вдруг понял, что ладонь Оуэна, шлепающая его — все равно лучше возможности кончить, если он будет дрочить себе сам.

— Отшлепайте, — прошептал он, но вышло так тихо, что Стерлинг не знал, смог ли Оуэн расслышать. Он поднял голову и, краснея, повторил: — Отшлепайте меня. Пожалуйста.

Он услышал, как Оуэн выдохнул, словно ждал ответа, затаив дыхание, и задумался, не было ли это испытанием, а не выбором. Стерлинг все еще не мог свыкнуться с мыслью, что подчинение так возбуждало его после стольких лет борьбы за то, чтобы никому не подчиняться, неудивительно, что Оуэн тоже сомневается.

Тот намотал шелковую ленту, все еще обвивающую запястье Стерлинга, себе на руку и повел его к кровати.

— Я мог бы сделать это несколькими способами, но тому, что поза «положив на колени» так и не вышла из моды, есть основание, кроме того, это моя любимая позиция для спанкинга. — Он поднял руку. — И я могу перечислить множество причин, почему лучше пользоваться этим, а не щеткой или паддлом, хотя для более долгих сессий это и непрактично. Я ударю тебя ровно двадцать раз, достаточно, чтобы кожа горела, но на самом деле это только первое знакомство. Двадцать — почти ничто. Просто для разогрева. Ты должен считать про себя, и если я остановлюсь и спрошу, до скольки ты успел досчитать, надеюсь, что ты ответишь, или придется добавить еще два удара. Какие-нибудь вопросы?

Сердце Стерлинга бешено стучало, и он рассеянно подумал, сколько месяцев жизни потерял из-за этого выброса чистого адреналина. Хотя на самом деле его это не волновало.

Вопросы? Единственный вопрос, который возник у Стерлинга, это почему он все еще стоит, если мог бы уже лежать на коленях Оуэна.

— Я не… нет. Никаких вопросов. — Двадцати шлепков уже казалось недостаточно, но он доверял Оуэну, который сел на кровать и стал ждать. Оуэн не должен ждать.

Пытаться понять, как лучше лечь другому мужчине на колени, было очень неловко. Стерлинг участвовал в спанкинге лишь однажды — и это была игра, он просто пару раз шлепнул другого парня по заднице — одетого парня. Сейчас, прижимаясь грудью к бедрам Оуэна, он снова почувствовал себя неуверенно.

Первое прикосновение ладони Оуэна, поглаживающей ягодицы, заставило его забыть обо всем, что должно было случиться. Напряжения, обычно охватывавшего Стерлинга, когда его трогали там, словно и не существовало; он хотел, чтобы его трогали, если это делал Оуэн, к тому же это ведь не секс, а спанкинг.

Оуэн прижал ладонь к пояснице Стерлинга, удерживая его на месте, и слегка сменил позу, раздвинув колени, так что члену Стерлинга не обо что было потереться. Пальцы ног зарылись в густой мягкий ковер у постели, кончики пальцев рук могли дотянуться до пола, если бы Стерлинг расслабился и разжал стиснутые кулаки.

— Готов? — спросил Оуэн и, только дождавшись хриплого «да», ударил.

Стерлинг ждал этого и все равно громко охнул от удивления. Оуэн даже не пытался смягчить первый шлепок; его ладонь обрушилась вниз, сильная и горячая, отчего по ягодице растеклись жар и боль. Боль, причиненная не от гнева, не от разочарования… боль, от которой защитные барьеры Стерлинга таяли, как лед на солнце, оставляя его открытым перед Оуэном, что радовало и пугало одновременно.