Привязанность - [137]

На третьей неделе жизни наиболее эффективно (регулярно) эту примитивную социальную улыбку вызывает слуховой стимул, обычно это человеческий голос, особенно высокого тембра. Вулф обнаружил, что к концу четвертой недели женский голос действует настолько эффективно, что может вызвать у ребенка улыбку, даже когда тот плачет или сосет молоко из бутылочки. Когда младенец плачет, «первая фраза, обращенная к нему [говорящей с ребенком женщиной], обычно прекращает плач; вторая фраза заставляет его прислушиваться; а третья — может вызвать у него настоящую улыбку». Когда ребенок сосет из бутылочки, то даже в первую минуту, услышав голос, он может прервать сосание, широко улыбнуться, а затем снова вернуться к своей еде.

До конца четвертой недели зрительные стимулы все еще практически не играют никакой роли в появлении улыбки. Их роль пока ограничивается тем, чтобы сделать звук человеческого голоса немного более эффективным. Например, вид кивающей головы усиливает действенность голоса, но сам по себе он не производит какого-либо явного эффекта.

На пятой неделе голос, служивший до этого времени самым действенным стимулом, теряет большую часть своей способности вызывать улыбку. С этого времени самым эффективным и привычным стимулом, вызывающим улыбку, становится лицо человека. Впоследствии именно в ходе радостного зрительного взаимообмена улыбками улыбка ребенка обретает свое значение.

Примерно в этом же возрасте, когда зрительные стимулы начинают играть такую важную роль, также усиливается влияние проприоцептивных и тактильных стимулов. Например, на четвертой и пятой неделе жизни, как обнаружил Вулф, проприоцептивная и тактильная стимуляция, возникающая в ходе игры «в ладушки», становится вдруг исключительно действенной в плане вызова улыбки, даже в том случае, когда ребенок не может ни видеть, ни слышать играющего с ним человека.

До того как младенец начинает улыбаться тому, что видит, он обычно проходит через стадию длительностью в несколько дней или неделю, во время которой он пристально всматривается в лица. Во время первых трех недель жизни ребенок может смотреть на лицо и даже следить за ним, но при этом он, по-видимому, не фокусирует на нем свой взгляд. Однако, когда ребенок достигает возраста трех с половиной недель, у наблюдателя создается совершенно другое впечатление. Вулф отмечает, что с этого времени младенец уже может четко фокусировать взгляд на лице человека, с которым общается, и смотреть ему в глаза. Трудно сказать, какая именно перемена здесь происходит, но ее влияние на человека, находящегося с ребенком, очевидно. Когда Вулф в течение двух-трех дней наблюдал это изменение во взгляде ребенка, мать малыша тоже стала его отмечать: «Теперь он может меня видеть» или «Теперь с ним интересно играть». Одновременно она начала уделять игре с ребенком гораздо больше времени[136].

На протяжении четвертой недели пристальный взгляд ребенка становится обычным явлением, а у некоторых детей можно также заметить первые улыбки, возникшие в ответ на зрительную стимуляцию. Однако у большинства младенцев это происходит на пятой неделе.

С самого начала первостепенное значение имеют глаза человека, осуществляющего уход за ребенком:

«Сначала ребенок рассматривает лицо, останавливая взгляд на волосах, линии рта и на других чертах лица, а затем, с установлением зрительного контакта, он улыбается. Все другие дети, у которых то же самое поведение появлялось позднее, следовали тому же паттерну — рассматривали все лицо, а затем сосредоточивали свой взгляд на глазах и улыбались» (Wolff, 1963).

К концу пятой недели почти все младенцы улыбаются при виде лица, причем их улыбки сохраняются дольше. Более того, улыбки сопровождаются лепетом, размахиванием ручками и брыканием ножками. С этого времени мать воспринимает своего малыша по-новому.

Хотя социально адресованная улыбка в период второго и третьего месяца жизни наблюдается почти у всех детей, она все еще возникает довольно медленно, выражена не очень ярко и сохраняется в течение относительно короткого времени. Однако с четырнадцати недель большинство детей становятся гораздо улыбчивее — они улыбаются с большей готовностью, выразительнее и дольше, чем раньше (Ambrose, 1961).

С момента, когда улыбка начинает возникать в ответ на зрительные стимулы, наиболее эффективным из них становится подвижное человеческое лицо, особенно когда оно хорошо освещено и приближается к ребенку, и тем более когда одновременно с этим ребенок слышит голос и чувствует прикосновение. Другими словами, ребенок лучше и больше всего улыбается, когда он видит подвижную фигуру, которая на него смотрит, приближается к нему, разговаривает с ним и гладит его (Polak, Emde, Spitz, 1964).

Насколько младенец способен улыбаться в ответ на какие-либо иные стимулы, кроме лица, неизвестно. Некоторые ученые, проводившие эксперименты, в том числе Шпиц, отмечают, что дети не улыбаются при виде своей бутылочки. В то же время, Пиаже (Piaget, 1936) наблюдал, что малыши в возрасте десяти — шестнадцати недель улыбаются своим привычным игрушкам — маленьким войлочным и целлулоидным мячикам. Описывая результаты своих наблюдений, Пиаже особо подчеркивает значение фактора узнаваемости объектов ребенком, т.е. знакомы они ему или нет, и делает вывод: «Улыбка — это главным образом реакция на знакомые образы, на то, что он уже видел». От этого вывода он переходит к другому: причина, по которой ребенок постепенно начинает реагировать улыбкой только на людей, заключается в том, что именно люди «представляют собой те знакомые объекты, которые вновь и вновь появляются перед ребенком».