Привязанность - [101]

Поведение, направленное на удержание контакта с матерью, более отчетливо проявляется при ее уходе из комнаты, когда младенец начинает плакать или с плачем пытается за ней следовать.

Эйнсворт (Ainsworth, 1963, 1967) отмечает, что у одного из малышей в наблюдаемой группе африканских младенцев плач и попытки следовать за матерью имели место уже в возрасте 15 и 17 недель и что обе формы поведения были обычным явлением в возрасте шести месяцев. Все малыши, кроме четверых, пытались следовать за уходящей матерью, как только научились ползать[97].

Эйнсворт в специальном исследовании наблюдала за младенцами племени ганда[98] в Уганде. С этой целью она приходила к их матерям на два часа в послеобеденное время, когда женщины обычно отдыхали после утренней работы и принимали гостей. В это время те дети, которые не спали, находились либо на руках, либо на коленях у матери, либо ползали вокруг нее. Поскольку при этом всегда присутствовали взрослые, было нетрудно наблюдать за особенностями реакций и проявлений привязанности детей к матери. На протяжении почти семи месяцев Эйнсворт через каждые две недели наведывалась к двадцати пяти матерям, у которых в общей сложности было двадцать семь детей[99]. К концу исследования двум самым маленьким из детей было всего по шесть месяцев, но большинство остальных уже достигли возраста десяти — пятнадцати месяцев. У всех детей, кроме четверых, наблюдалось поведение привязанности.

Данные Эйнсворт показывают, что у всех детей племени ганда, кроме незначительного меньшинства, к шести месяцам имело место поведение привязанности, причем оно проявлялось не только в виде плача при уходе матери из комнаты, но и улыбок, протягивания ручек и криков, выражающих радость. Чаще всего дети плакали, когда их оставляли одних или с незнакомыми людьми, но в этом возрасте так происходило не каждый раз. Однако в течение следующих трех месяцев — с шестого по девятый — все эти формы поведения проявлялись у малышей более регулярно и с большей силой, «как будто привязанность к матери становилась все сильнее и крепче». Дети этого возраста следовали за матерью, когда она уходила из комнаты; при возвращении ее после какого-то отсутствия они сначала приветствовали ее, а затем быстро (как только могли) позли к ней.

Все эти паттерны поведения наблюдались на протяжении последней четверти первого года жизни и всего второго года. К девяти месяцам попытки детей следовать за матерью, когда она выходила из комнаты, становились более успешными, и с этого момента они меньше плакали в таких случаях. Цепляние за мать тоже становилось особенно заметным после девяти месяцев, особенно если ребенок был встревожен, например, присутствием незнакомого человека.

Хотя эти дети проявляли привязанность и по отношению к другим знакомым взрослым, все же к матери привязанность почти всегда появлялась раньше, была сильнее и прочнее. В шести-, девятимесячном возрасте любой ребенок обычно радостно приветствовал появление приходившего домой в одно и то же время отца; однако не отмечалось, чтобы ранее девятимесячного возраста ребенок следовал бы за знакомым взрослым (не матерью), если тот уходил из комнаты. Несколько позднее в отсутствие матери ребенок обнаруживал попытки следовать за любым знакомым взрослым, с которым он находился.

У двадцати трех из двадцати семи детей из племени ганда, которых наблюдала Эйнсворт, имели место четкие проявления привязанности, однако у четырех малышей к моменту завершения наблюдений такого поведения не отмечалось. Возраст этих детей тогда составлял восемь с половиной месяцев (у близнецов), одиннадцать месяцев и год. Возможные причины задержки их развития будут обсуждаться в гл. 15.

Возраст, когда, согласно данным Эйнсворт, у детей из племени ганда появляется поведение привязанности, мало отличается от возраста, в котором, по наблюдениям Шаффера и Эмерсона (Schaffer, Emerson, 1964а), это поведение развивается у шотландских детей. Их исследование охватывало шестьдесят младенцев на протяжении периода от рождения до года. Информация предоставлялась родителями каждые четыре недели. Критерии, по которым судили о поведении привязанности, ограничивались реакциями ребенка на уход матери; было определено семь возможных ситуаций, например, когда ребенка оставляли одного в комнате или ночью в кроватке; также учитывалась сила его протеста. Непосредственные наблюдения исследователей в этой работе были ограниченными и, кроме того, в ней не принимались в расчет приветственные реакции ребенка.

По данным исследования, проводившегося в Шотландии, треть младенцев демонстрировали поведение привязанности к шестимесячному возрасту, а три четверти — к девятимесячному. Так же как и в исследовании детей племени ганда, у некоторых детей имела место задержка в появлении этого поведения: у двоих детей его не было даже в годовалом возрасте.

В буквальном смысле данные Шаффера и Эмерсона говорят о том, что у шотландских детей поведение привязанности развивается несколько медленнее, чем у детей племени ганда. Это действительно может быть так в связи с заметно более высоким двигательным развитием представителей этого племени. Другое возможное объяснение состоит в том, что различия, на которые указывают Шаффер и Эмерсон, являются следствием разных критериев привязанности и методов наблюдения, которые использовались в этих двух исследованиях. Поскольку Эйнсворт сама непосредственно наблюдала за детьми и их матерями, можно предположить, что она фиксировала самые ранние признаки привязанности, в то время как Шафферу и Эмерсону они были недоступны, поскольку они полагались только на данные, предоставленные им матерями