Привнесённая память - [32]

 Сыновья у них народились крепкие, основательные, как отец. Дочери же, вобрав от обоих супругов самое лучшее, и вовсе получились на славу, одна другой краше. Парни за ними бегали гужом. Однако судьба – противоречивая штука. Злая и нелепая. Лидия выскочила за высокопоставленного пельмешка в котелке. Тома меняла ухажеров, как перчатки, получая конфеты да букеты, никому ничего не обещала и особых эмоций не тратила. Словом, от души хвостом крутила. Анна – особая статья. Кандидатов в женихи она моментально отшивала,  памятуя о посмертном наказе матери. Самых настойчивых отпугивала упоминанием о бесплодии. Помогало. Пока не появился он. Сын выходцев  из Польши по имени Ян заявил, мол, не родится свой, возьмем сироту на воспитание, вон их сколько, бедолаг, на белом свете. Сам худой да прозрачный, а глаза небесной голубизны. Красивый. Добрый. Но, скрепя сердце, отказала Анна. Куда ей замуж идти? Тамара еще учится, да и вообще, к чему это? Так и отчалил красавец-шляхтич к себе во Львов, несолоно хлебавши.

 Окончив вуз, Тамара попала по распределению в дальнее село, где преобладало тунгусское население. Войдя в класс, обнаружила массу одинаковых круглых лиц с глазками-щелочками и носиками-пуговками. Ткнув наманикюренным пальчиком в ближайшую рожицу, новая учительница спросила:

 -Как тебя зовут, мальчик?

 -Я девочка, - ответила ученица.

 -Существенная разница, незаметная глазу! – мудрено изъяснилась Тома и тяжко вздохнула.

 Приехав на каникулы к сестре, она рассказывала:

 -Представляешь, Аньк, в моем классе половина девок Октябрины, половина – Снежанны, будто летом и весной у них там никто не рожает. Темный народец! А пацаны Казимиры или Салаваты. Есть одна Анжела и один Евсей, обалдеть! Половину сентября в колхозе на уборке картофеля проторчали. Так в первый день мои девки-Золушки быстренько ручонками своими цепкими все в ведра покидали, машину нагрузили и по домам расползлись. Наутро я их одних в классе оставила, отчитала в пух и перья! Говорю, если вы, засранки, еще раз без спросу уйдете, всем в дневник замечания накатаю и в угол поставлю на целый урок! Поняли, сучки? Так одна паразитка и спрашивает, мол, как мы все в одном углу поместимся? С ума сойти! Цирк бесплатный! Дурдом на прогулке!

 -Нежто так можно? Они же дети! – удивилась Анна.

 -Эти медные тазики – не дети! – хмыкнула Тамара.

 -А кто?

 -Хрюшки в рюшках! Сама не знаю, дикие зверьки какие-то. Смотрят на тебя и ни бельмеса не понимают! Раздражают они меня жутко! Уж лучше хохлов или мордву учить! Впрочем, хрен редьки не слаще!

 Словом, младшая дочь Кучасовых не нашла себя в педагогике.

 А тут на счастье или беду заехал в забытое Богом село молодой художник с экзотической фамилией Рябоконь-Куликовский. Творческому гению наскучила городская жизнь, наступил кризис вдохновения, и утонченного аристократа потянуло в сибирскую глушь. Молодые люди встретились на крутом берегу стылой реки. Один воодушевленно писал пейзаж, другая привела туда детей – провести тематический урок "Осень в творчестве великий русских писателей и поэтов". Надо сказать, говорить Тамара умела эмоционально и красиво, когда хотела, конечно. А тут уж расстаралась вовсю.

 Зацепило субчика! Воскликнул восхищенно:

 -Как великолепна здешняя природа! Мои ангелы ликуют при виде этой первозданной красоты!

 -А мои – скукожились от декадентской печали! – с томным лицом выдала Тамара, справедливо полагая: подобная рыба клюнет быстрее на вычурную штучку, чем  на легкомысленную кокетку.

 Обеими вышеуказанными ролями младшенькая Кучасова владела в совершенстве. Дальше  – умело и как бы невзначай назначенное свидание в местном клубе. Между родственными натурами вспыхнул бурный роман, окончившийся лихорадочной росписью в сельсовете. Затем Тамара правдами и неправдами добилась открепления, и парочка уехала на родину мужа.

 Осталась Анна с могилами близких. С воспоминаниями о неласковой матери и невозмутимом отце, о трагически погибших братьях и сестре, о синих глазах шляхтича. Тревожилась за Тому – приживется ли в чужих краях? Засыпала в слезах, просыпалась в тоске: никто не знает, каково век вековать одинокой женщине с больной душой.

 Через три года у четы Рябоконь-Куликовских родилась дочь Евгения. Девочка росла беспокойной, не спала ни днем, ни ночью, часто маялась животиком. Вспомнив о сестре, Тамара приехала в родной дом, взмолилась:

 -Аннушка, выручай, у меня шерсть на щеках выросла от недосыпа! С ног валюсь. Да еще на треклятую работу скоро выходить, а девчонку куда? В ясли не отдашь, дите итак слабенькое, начнет болеть, не переставая. Поехали со мной, а? Квартиру Альберту родичи оставили трехкомнатную, места навалом, не чета нашему бараку! Не бросай меня! Да и тебе хватит тут одной мыкаться! Вместе заживем, как песню запоем!

 -Кому за могилками ухаживать? - возразила Анна.

 -Тю! О живых надо думать, а не покойников стеречь! И потом, кто тебе запретит сюда приехать, если захочешь? Тут не так уж далеко: два дня пути без пересадки! – убеждала младшая сестра. – Надо друг за друга держаться, вдвоем мы с тобой остались на всем белом свете!