"Привлеченная к дознанию..." - [2]
С. ЛЮБИМОВА, член КПСС с 1919 года, кандидат исторических наук
Мария Голубева
Мария Петровна Голубева (Яснева) родилась в 1861 году в Ветлуге Костромской губернии. В семнадцать лет окончила учительскую семинарию и ушла «в народ». Учительствовала в селах, «книгоношей» разносила по уезду запрещенные издания. В 1881 году в Костроме знакомится с известным революционером-демократом П. Г. Заичневским, автором нашумевшей прокламации «Молодая Россия». Она вступает в тайную организацию русских якобинцев, по делу которой в 1890 году арестовывается в Орле. Ссылку отбывает в Саратове, где и познакомилась в 1891 году с семьей Ульяновых. После ссылки М. П. Голубева переезжает в Саратов. В 1901 году вступает в ряды РСДРП, занимается транспортировкой «Искры» по Поволжью. По совету партийных товарищей в 1904 году переезжает в Петербург. В доме на Монетной устраивает конспиративную квартиру. Работает в Организационном комитете по созыву III съезда партии. В дни октябрьской стачки 1905 года в квартире Голубевой происходили заседания Петербургского комитета, а в 1906 году эта квартира стала штаб-квартирой В. И. Ленина. В 1907 году заведовала подпольной типографией на Петербургской стороне.
После Великой Октябрьской революции направляется в органы ВЧК. В 1920 году работает в статистическом отделе ЦК партии. В 1928 году активно трудится в Обществе старых большевиков. Она автор популярных очерков по истории партии для молодежи. В 1934 году участвовала в работе Бюро жалоб Комиссии советского контроля при Совете Народных Комиссаров. Ее перу принадлежат воспоминания о В. И. Ленине. В 1936 году М. П. Голубева умерла на семьдесят пятом году жизни.
«По Высочайшему повелению 22 августа 1890 года Яснева подчинена гласному надзору полиции на два года, вне местностей усиленной охраны, о чем было сообщено Орловскому губернатору, Московскому генерал-губернатору, Санкт-Петербургскому губернатору, Харьковскому губернатору, Войсковому Наказному атаману Войска Донского, Одесскому градоначальнику...»
Мария Петровна сидела в полутемной канцелярии, украшенной портретом государя императора, и читала приговор. Начальник тюрьмы, лысоватый, угрюмый, придвинул чернильницу, попросил расписаться. Промокнул тяжелым прессом, рассмотрел завитки, поставленные Ясневой. Размеренным жестом достал из кожаного портфеля новую бумагу, положил ее перед осужденной.
«...Ясневой, как лицу, состоящему под гласным строгим наблюдением, воспрещено, на общем основании, жительство в обеих столицах, Петербургской губернии без срока, причем ограничение это может быть снято впоследствии по удостоверении местными властями ее безукоризненного поведения».
Начальник тюрьмы указательным пальцем провел черту. Молодая женщина вновь расписалась и поднялась. Значит, ссылка...
Вернувшись в камеру, Мария Петровна устало прислонилась к холодной стене. Неподвижно глядела на каменный пол, натертый графитом до блеска. Кажется, на полу вода, в которой отражается вся неприглядная обстановка: железная койка, кривоногая табуретка, шаткий стол. Ее предшественник, проведя в камере Орловского тюремного замка пять лет, отполировал камень, спасаясь от безумия. Как-то сложится ее судьба? Как сохранить силы? Разум! Волю! К тому же проклятая чахотка...
Девушка вынула из рукава арестантского бушлата гвоздь, начала по памяти доказывать теорему Пифагора.
Резко ударила форточка. Часовой просвистел. Вызвал дежурного офицера, показал на стену, разрисованную формулами. Офицер, небритый, неряшливый, хрипло сказал:
— Заниматься математикой и чертить стены, казенное имущество, по инструкции не полагается!
— А что полагается? — насмешливо полюбопытствовала Мария Петровна, не выпуская гвоздя из тонких пальцев.
Офицер молча повернулся, хлопнул дверью. Загремел замок. Шаги удалялись. Она села на койку, подавляя раздражение. «Что ж! Не плохо бы размяться!» Подошла к окну, едва светящемуся сквозь лохмотья паутины. Глубоко вздохнула, широко разведя руки, выдохнула. Вдох — выдох... Вдох — выдох... Наклонилась, дотронувшись до скользкого пола. Голова чуть кружилась, ноги побаливали. «Дуреха, как ослабела... Возможно ли запускать гимнастику?!» И опять наклон, наклон...
Открылась форточка. Часовой кашлянул. Мария Петровна повернулась лицом к двери, не прекращая гимнастику. Часовой поднес ко рту свисток, болтавшийся на шнурке. Дежурный офицер явился неохотно. В камеру не заходил, лишь прокричал, сдерживая зевоту:
— Заниматься гимнастикой по инструкции не полагается... Приказываю прекратить!
— А что полагается?! — распрямилась Яснева.
И опять захлопнулась форточка. Ржаво завизжала задвижка. Опять отдалились шаги. Мария Петровна вытерла холодную испарину, взяла железную кружку, сделала несколько глотков. «Что ж! Отдохну... Сердце зашлось!» Она легла на койку, отвернулась к стене. Смотрела на расщелины, заляпанные глиняными заплатами, проступавшими поверх побелки. Сквозь дрему услышала свисток надзирателя, грохот запоров, раздраженный окрик:
— Спать должно, обратясь лицом к двери! — Дежурный офицер помолчал и уныло добавил: — По инструкции прятать руки под одеяло не положено!
