Привет, викинги! - [103]

– Я хочу, чтобы вы все подумали о том, что вас сдерживает и как вы намерены с этим поступить, – говорит нам Инге, садясь во главе стола и жестом приглашая нас сесть на скамейки. – Потому что все мы живем в одном общем мире. Если что-то беспокоит вас внутри, то пора показать это снаружи. Признайтесь в этом сейчас, чтобы мы смогли продолжить подготовку.

– Это типа как амнистия и сдача оружия? – спрашивает Мелисса.

– Да, чем-то походит на это, – снисходительно отвечает Инге.

– О, а можно какую-нибудь мантру? – требует Триша. – Обожаю разные мантры на занятиях. Или манифесты!

– «Конвенция викингов»! – вставлят Марго и добавляет для тех, кто не догадался: – Как Женевская конвенция.

Я догадалась, Марго. Но я не говорю этого вслух. Потому что я НОВАЯ, улучшенная Элис!

– Хорошо, – пожимает плечами Инге, как будто вспоминая, что ей остается развлекать нас какие-то сутки. – Итак, «Конвенция викингов. Протокол I».

– Я планирую перестать быть – как там, Элис? – Марго смотрит на меня и вспоминает: – Занозой в заднице и зазнайкой. И постараюсь почаще расслабляться.

Она произносит это с невинным видом, совершенно не догадываясь о том, что еще сильнее втаптывает меня в болото, в котором я и так увязла по пояс.

Инге удивляется, и даже Триша выглядит так, как будто изо всех сил пытается поднять брови в тех местах, в которых перестает действовать последняя инъекция ботулотоксина.

– Я СКАЗАЛА, что мне ОЧЕНЬ жаль, – поясняю я для всех остальных.

– Все нормально, – уверяет меня Марго, все еще с широко раскрытыми глазами. – Всегда полезно получить обратную связь, как говорили на моей последней церемонии вручения ПГЭ…

Все мы тупо уставились на нее.

– О, извините, приза герцога Эдинбургского. Чтобы завершить процесс обучения, нужно встретиться с тем, кто тебя оценивает, и поговорить о том, что ты делала и что можешь сделать лучше в будущем. Что-то вроде того! Только с меньшим количеством околосмертных случаев. Обычно.

Я теперь понимаю, что Марго неплохой человек. Она просто не имеет опыта и не знает, как устроен мир за пределами ее частной школы, год обучения в которой стоит 36 000 фунтов, и за пределами ее титулованного социального круга. И да, я знаю точно, сколько стоит ее школа, потому что старая Элис погуглила. Еще тогда, когда у нее был контрабандный телефон и когда она еще не научилась таким вещам, как честность, смирение и не распознала все оттенки серого.

– Так что в любом случая я собираюсь побольше оттягиваться! – с воодушевлением заявляет Марго и кивает очаровательному бармену, который подходит с подносом аквавита. А затем она опрокидывает в себя одну за другой две стопки.

– М-мм, умами…

– Вот и славно! – Мелисса шлепает Марго по спине, отчего аквавит едва не идет в обратную сторону, и добавляет: – Только в следующий раз сообщай людям, что не умеешь плавать, когда находишься рядом с водой, ладно?

– Ладно, и это тоже, – краснеет Марго.

Похоже, что Инге на мгновение искренне удивляется, но потом с мудрым видом кивает и что-то бормочет по-датски.

– В чем дело? – требовательно спрашивает Мелисса.

– Я сказала – «хрестоматийный случай», – поясняет Инге. – Классический перфекционист: стесняется того, что не обладает некоторыми навыками, на первый взгляд довольно простыми, которыми они еще не овладели. Например, многие успешные люди не умеют водить машину…

Я на секунду испытываю легкое разочарование в том, что умею как плавать, так и водить.

– Или готовить, – продолжает Инге.

Я мысленно с гордостью чищу себе перышки, размышляя, можно ли счесть мои средние кулинарные навыки стремлением добиться совершенства в других областях жизни.

– Хотя, конечно, это может быть обыкновенная лень, – добавляет Инге.

Ох…

– Ладно, я запишусь на курсы плавания, как только вернусь домой, – объявляет Марго. – И перестану воспринимать жизнь как одно большое состязание для тех, кто сможет набрать наибольшее количество очков…

Голос у нее замирает. Наверное, она вспоминает свои школьные годы, когда дорога к успеху была усеяна розовыми лепестками. «Когда можно было пробраться в комнату отдыха старосты после игры в лакросс и стибрить булочки», – думаю я. Но, возможно, я просто проецирую свои собственные фантазии. Теперь я готова признать, что не только Мелиссе нравилась Энид Блайтон.

– Великолепно, – побуждает продолжать нас Инге. – А ты, Триша?

– О боже, я… – Триша надувает щеки и поправляет бюстгальтер.

«Такой бюстгальтер с мягкими чашечками сохнет целую вечность. Она же простудится, если не будет соблюдать осторожность… – беспокоюсь я. Затем обрываю себя: – Перестань, Элис! Ты сама себе скучна…»

Красивый бармен проходит обратно уже с полупустым подносом. Я беру одну стопку, чтобы прекратить свой внутренний монолог. Картофельный ликер действует на мои чувства, как и ожидалось. Его едва ли… не жевать можно. Я пытаюсь не подавиться.

– Я попытаюсь думать о том, что действительно важно, вместо того, чтобы все время убегать, – начинает Триша. – На Ибицу, в Аризону или, например, сюда… Вообще-то, я могу и вовсе перестать бегать – в моем возрасте это не на пользу коленям. От этого меня часто тошнит, и я уверена, что отчасти от этого мое лицо выглядит, как обвал в угольной шахте – без дополнительной «помощи», – добавляет она, похлопывая по области ниже глаз и ощупывая бровь, проверяя, достаточно ли она еще гладкая. – В последние тридцать лет я пыталась обзавестись связями, гонялась за знаменитостями – Филом Коллинзом, Аннекой Райс и прочими, – пар валил, как из машины для сухого льда на полной мощности. Но в результате меня только уволил с ненавистной мне работы и дал пинок под зад мужчина с волосатой спиной (на самом деле волосатой – как будто он носит свитер. Слив постоянно засорялся, словно в ванной поселился какой-то лесной зверь). Так или иначе, это было не здорово. В целом, я имею в виду. Наверное, настало время перемен. Время подумать о том, что будет дальше.