Привет с того света - [21]

Будь он вольным туристом, наверно, испытывал бы совсем другие чувства. Наверно, был бы приятно возбужден, раскованно любопытен и, время от времени, поглядывал на фотоаппарат, представляя будущие снимки на фоне Трафальгарской площади, Вестминстерского замка и прочих, всемирно известных, достопримечательностей.

Но он не был вольным туристом, а потому мысли его вертелись по иному, в другом измерении и были полны противоречивых ощущений.

Несмотря на легкое преодоление первых препятствий и удачно складывающиеся до сих пор обстоятельства, он продолжал сомневаться в успехе предприятия. В какой то мере, надежды подпитывались тем, что такие, далеко не наивные "ребята", как Дрозд и Вишневский отнеслись к делу со всей серьезностью. Вишневский, особенно. "Телефонное" подтверждение из Лондона, так же, оказывало свое воздействие. Он был заинтригован, но избавиться от пессимизма по поводу конечного результата - не мог. Словно, наблюдал за волшебным искусством фокусника, зная, что за этим кроется обман и иллюзия.

Ко всему добавлялось незаметное раздражение, источником которого был Вишневский, как ни странно - Дрозд, и еще один тип, объявившийся внезапно, уже в аэропорту, вместе с Вишневским. Сначала, показалось, что он пришел проводить "шефа" и помахать ему ручкой вослед. Даже, после того, когда "тип" был представлен, как "Толик! - Служба безопасности!", и, тогда, еще не пришло в голову, что он полетит "в команде". Но когда Толик спокойно проследовал, сразу за Вишневским на таможенный досмотр, стало ясно, что количество "искателей сокровищ" увеличилось ровно на одного человека. Филимонову было неприятно то пренебрежение, которое выказал (намеренно или случайно) Вишневский, не посчитавший себя обязанным заранее ставить, кого-либо, в известность о своем решении. И, вообще, он вел себя так, как человек, который "платит" и на этом основании является хозяином. Его покровительственно-деловой тон, самодовольство действовали на нервы. В ожидании объявления на посадку, он покрутил перед носом Филимонова кредитными карточками, назидательно поясняя разницу между ними; как-бы, между прочим, перечислил страны, где уже успел побывать (практически на всех континентах); упомянул пять-шесть, известных каждому, имен, подчеркивая близкое знакомство. Сплошная "хлестаковщина", одним словом!

Дрозд раздражал совсем по другой причине. Неожиданно, Филимонов увидел старого друга таким, каким и представить не мог, еще вчера. Присущие ему самостоятельность и независимость растворились, и он предстал в новой для себя роли - роли человека "без права голоса", с неумело скрываемым чувством подобострастия, как человек, не привыкший еще обращаться с неизученным предметом. Филимонов, даже, немного растерялся и стыдился за поведение Дрозда.

И, наконец, этот тип - Толик! Ростом ниже среднего, с могучим торсом, напоминающем бронзовый бюст. Наверняка, бывший спортсмен. Деформированное лицо подсказывало, что боксерский ринг "исхожен им вдоль и поперек" и несмотря на малые размеры самого ринга, можно было догадаться, что, сложив "протоптанное" по нему Толиком, получилось бы внушительное расстояние. Дорога, видать, была "со множеством аварий" и потому его физиономия смахивала на развороченную "морду" легкового автомобиля, после того, как движок въезжает в салон и зеваки только удивляются, как, при этом, водитель остался жив? Он, конечно, знал, что его наружность заставляет людей содрогаться и, кажется, это его веселило. При знакомстве приблизился вплотную и заглянул "глаза в глаза", как это делают боксеры-профессионалы; сжимать руку до боли не стал, но передал рукопожатием импульс, который "сообщил", что при желании из Вашей руки очень просто сделать "ненужную высохшую веточку". И, хоть, Толик не вкладывал в выражение своих глаз угрозу ("глаза в глаза" - это, конечно, игра), угроза исходила от всего его облика, и Филимонов это ощутил сразу, и это заставило его напрячься, и уж, окончательно, распрощаться со всяким намеком на настроение, свойственное вольному туристу.

Филимонов, мельком, оглядывал пестрый народ, пока, они выбирались "из объятий таможни", а потом, шли, гуськом, через огромные пространства аэропорта "Хитроу". Впереди - представительный Вишневский. Излишний вес делал его походку неуклюжей, но при этом, никто, не смог бы, назвать его увальнем. Солидный удлиненный плащ, внушительный рост, уверенный глаз, небрежный английский - все это выделяло его и, как-будто, заслуженно выдвигало в лидеры. Как-бы, независимо от кредитных карточек, припрятанных в потайном кармане. Но, как колода карт у гастролера - гарантия превосходства над легковерным людом, которое он готов продемонстрировать в любой момент, оставив какого-нибудь "лоха" в одних семейных трусах, так "колода" кредиток в кармане Вишневского являлась гарантией превосходства над теми, кто привык осторожно ощупывать свой тощий кошелечек, прежде, чем потратить деньги.

За ним, неотступно, следовал пружинистый Толик. Потом - Филимонов, а последним, приумолкнувший и сосредоточенный - Дрозд.

Черный лимузин, знаменитое английское такси, неспешно двигался по "забитым под завязку" другим транспортом, лондонским улицам. Двигался вежливо и предусмотрительно, словно, желая напомнить гостям, что они находятся в "столице джентельменов".