Привет из Чикаго. Перевод с американского на русский и обратно - [42]

Как я увидела в реальной жизни, все не так просто. Начинала я на частном предприятии Hana Steel, где не только не было профсоюза, но было известно, что Хана – ярый их противник и открыто грозит закрыть любой из его пяти заводов, если там профсоюз возникнет.

В Америке действует закон, требующий для создания профсоюза тайного голосования всех рабочих. Хана внимательно отслеживал, чтобы случайно не нанять человека, способного стать инициатором создания профсоюза. Однажды я стала свидетелем увольнения «по-американски»: немедленно, прямо посередине рабочего дня, недавно нанятого мастера трубного стана. Квалифицированный опытный парень. Кто-то «проинформировал», что этот парень не просто работал на Катерпиллере, где был профсоюз, но и был там неким профсоюзным активистом.

Поскольку я была как бы в менеджменте завода, однажды нас (всех руководителей) вывезли куда-то на однодневный семинар, посвященный антипропаганде профсоюза, с показом роликов об излишествах, которые позволяют себе профсоюзные лидеры на профсоюзные деньги, о том вреде, который они нанесли и наносят предприятиям. Одновременно нам было разъяснено, чего мы не имеем права делать в противодействии образованию профсоюзов и как в юридически допустимой форме понемногу «открывать глаза» рабочим.

Я посмотрела тут данные исследований, в какой мере увиденное и услышанное на заводах Ханы совпадает с существующей практикой. Узнала, что по данным исследований, 25 % частных работодателей практикуют незаконное увольнение активистов за создание профсоюзов. Больше двух третей практикуют использование управленческого звена для давления на рабочих, беседы «один на один», как нам и рекомендовали. В течение последних лет все американские администрации были враждебны к профсоюзам, но конкретные действия ограничиваются законодательством, принятым еще во времена Рузвельта и Трумэна.

Узнала, что не все крупные компании имеют профсоюзы. Например, крупная металлургическая компания Nucor, представленная десятком мини-заводов, до покупки «Трайко», унаследовавшей профсоюз от LTV, не имела профсоюза ни на одном из них.

Инженеры и руководители в профсоюзы не входят, поэтому с переходом на долгожданную работу в исследовательский центр я поначалу профсоюзом не интересовалась. Оказалось, что хотя на металлургическом заводе профсоюз был, техники нашего центра туда не входили. Прошел всего год после покупки Миталлом нашего завода у частной семейной фирмы Inland Steel. По-видимому, ранее все были довольны условиями, оговоренными в контракте, подписываемом администрацией с рабочими каждые пять лет.

У меня в группе было вначале всего пять техников, отношения у них с инженерами были товарищеские, я могла оговаривать специальные квартальные премии для их поощрения, сумела перевести недавно поступившего на работу старательного Джима (техника Ольги) в следующий разряд. На еженедельных собраниях группы была такая же дружественная обстановка с пониманием общих трудностей и достижений, как и раньше в Москве. Моему ощущению привычного коллектива способствовало, конечно, присутствие Ольги и Олега.

И вдруг мы услышали от Грега, руководителя исследовательского центра, что техники предполагают присоединение к заводскому профсоюзу. Год назад, когда какие-то инициаторы провели необходимое собрание, большинство проголосовало против. Однако в этот раз Грег предвидел поддержку большинства и причину изменения общего отношения: предстоял очередной пересмотр контракта, и все (логично) опасались, что новый собственник постарается уменьшить или отменить что-то из важных льгот (бенефитов): медицинской страховки, пенсии, оплат по болезни и т. п.

Действительно, проголосовали «за», и тут началось. Когда мы увидели проект контракта, который «руководство» возникшего профсоюза представило Грегу Людковскому, мне стало нехорошо. Все было в интересах «стареньких», большинство которых на собрании техников и определило результат голосования. Всех вновь нанимаемых техников, независимо от их квалификации, определяли по низшему шестому разряду. Перевод в следующий разряд не зависел от качества работы и нас (ее потребителей) – только от стажа, с переводом в следующий разряд раз в три года.

Многие техники работали на приборах, на которых работали и инженеры. В моей московской лаборатории, как и в лаборатории Жени Шура, часто на таких приборах работали кандидаты наук, как, например, Лена Жукова-Золотарева на сканирующем микроскопе или Игорь Комаровский на микрозонде. То же и здесь: я сама, как и Ольга и Олегом, любила изучать структуру моих образцов в оптическом и сканирующем микроскопах. Проект контракта пользоваться приборами инженерам запрещал: это рассматривалось как угроза рабочим местам техников. Благо, мы вовремя это увидели, и Грег Людковский оговорил право инженеров работать на приборах, хотя и не более четырех часов подряд.

Жизнь радикально изменилась. От нас не зависели ни зарплата, ни премии техников, их нельзя было наказать или уволить без согласия профсоюза, внутри техников произошли некоторые трения между давно работающими и новичками, потому что в профсоюзах всегда имеют преимущества seniority, и отношения с инженерами во многом изменились.