Привет из ада - [35]

Перед тем как схваченные за руку жулики привели приговор виртуального суда в исполнении, их успокоили. Возможно, — сказали им, — возможно, то, что вы нахапали за последнее время на воровстве и взятках, — в казну, вернее сказать, в закрытые и никому не подконтрольные фонды, заберут не все. Какую-то часть имущества оставят женам, любовницам и детям.

Возникает законный вопрос: после всего услышанного этим ребятам было спокойнее ложиться виском на дуло или нет?

Скорее уверенное — да, чем беспощадное и бескомпромиссное — нет. Но это только предположение. Подтвердить или опровергнуть данный вывод, уже не представляется возможным.

* * *

Мелкие и крупные расхитители государственных богатств были обескуражены всем произошедшим.

Сидящим в камерах чиновникам их бывшие, остающиеся на воле дружки-подельники, даже плёвенькой передачи с плавленым сырком и завядшим апельсином — не организовали.

И это называется настоящая мужская дружба?

После таких горестных вопросов, задаваемых самому себе в минуты отчаяния, на ограниченном тусклыми стенами пространства, наступало просветление. Результатом таких светлых мгновений были радостные, поражающие следователей Генеральной прокуратуры правдивые и очень подробные показания.

Казик Душанбинский, видя с какой скоростью разворачиваются события сломя голову рванул в свою испанскую избушку-развалюшку.

Оттуда, из далекой и загадочной Гренады, присмиревшим голосом пригрозил Рысаку главному гаду, из-за которого рухнула хорошо отлаженная система зарабатывания денег. Пообещал ему "если смерти — то мгновенной" и другие неприятные последствия. Но на организацию и претворение в жизнь угроз катастрофически не хватало времени.

Беда одна не ходит. Ни с того, ни с сего, еще Интерпол прицепился — стал гонять вокруг хаты. Поэтому ничего другого не оставалось, как "он хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде… оставить себе". Приклеил себе на лоб бородавку и перешел на нелегальное положение. Теперь сидит на своей фазенде-гасиенде с инородным папье-маше на челе и горько рассуждает:

"На черта я полез в эти дебри с политическим уклоном. Делал бы по мелочам свои миллионы, горя бы не знал. До сих пор продолжал бы оставаться уважаемым человеком страны. А здесь среди испанцев, кто я? Главный русский бандит и мафиози…"

Милицейские и другие чиновники, основательно присосавшиеся к казавшемуся таким надежным, а в итоге изгаженному финансовому роднику, тоже не испытывали большого энтузиазма жить на одно жалованье. И было им от этого всего обидно и горько. Они злились, чувствую себя оскорбленными.

"Сидеть на таких постах и не хапнуть? Дети и те, над нами уже стали смеяться. Для чего тогда стоило столько лет карабкаться по трупам верных друзей, предавая и продавая? Это что же, все усилия были потрачены впустую?"

Как не крути, а и в их глазах, главным виновником всего произошедшего, был исключительно Рысак.

В сумме, хотя это было и неприятно осознавать, жить ему оставалось не долго. Даже прикрытие воров не спасало Рысака потому, что и в их среде были те, кто лишился больших денег. А от них зависит и власть, и положение, и уважение в воровской иерархии. А главное — свобода.

Таким растерявшим непоправимо много был дружок покойного Данилы, корешок его по печорским лагерям Синоним.

ГЛАВА 27 ПОДГОТОВКА К ПОБЕГУ

Синоним еще на коронации высказывал сомнения по поводу Рысака, а теперь и вовсе взъярился. Он в стиле дешевого фраера выкрикивал в его адрес непристойные слова и пожелания.

За спиной и издали каждый здоров кулаками махать. Но и отмахиваться от этого была нельзя, как не крути, а один из VIP-персон воровского сообщества.

Положение и жизнь Рысака пока спасало покровительство Байкала вора из старой послевоенной группы воров вышедшей из поколения беспризорников.

Байкал и семьи-то никогда не имел. Помнил только бесконечные детские дома, откуда постоянно сбегал из-за голода и побоев. В один из таких побегов и прибился к воровской компании таких же, как и сам детей войны.

С этого момента семьей ему стала воровская кодла с малинами и воровскими барухами. Там он рос, там и формировался. По началу форточник, потом виртуозный карманник.

Именно в компании уркаганов и налетчиков он был обогрет, накормлен, одет в чистое и уложен спать. Позже его ознакомили и обучили основным воровским заповедям: с властями ни каких дел не иметь; ссученных давить; у своих не воровать… Было их не много, запомнить труда не составляло.

К моменту описываемых событий Байкал оставался одним из немногих из этого беспокойного воровского племени доживших до шестидесяти лет, хотя, сколько ему точно никто не знал.

* * *

Байкал и принял решение, начать организацию побега и ухода из кольца поисков своего протеже Рысака. Он понимал, что для привлечения в преступные группы новых членов следовало поддерживать ореол романтики их воровского ремесла.

Для этих красивых целей, как никто лучше подходил именно Рысак — молодой, удачливый, фартовый всегда веселый и не унывающий. Лучшей живой рекламной картинки и придумать было нельзя. А менты и ссученные воры на него насели, хотят посадить на пиковину.