Привенчанная цесаревна. Анна Петровна - [134]
— Но ведь Фридрих спасся.
— Спасся и, пожалуй, только благодаря своей выдержке и самообладанию. Он до конца пытался выгородить своих товарищей. Один из них тем не менее был казнён под его окнами, второму удалось счастливо бежать. Самого кронпринца ждало заключение в городе, вернее, в крепости, Кюстрине. Король обязал кронпринца работать самым ничтожным чиновником, а в свободное от присутствия время заниматься разбором старых городских дел, постигая на практике систему прусского военно-хозяйственного управления.
— И это кронпринц!
— Ваше величество, я бы определил это как цену жизни. Кронпринц выплатил её сполна и к тому же выполнил ещё одно ненавистное ему требование отца — жениться на принцессе Брауншвейг-Бевернской. Только тогда он обрёл относительную свободу, получил в командование полк и небольшое поместье под Берлином. В 1740-м король-отец скончался, и кронпринц стал Фридрихом II.
— Как же он должен был ненавидеть отца!
— Напротив, ваше величество. Новый король не только проникся уважением к своему предшественнику, но и признал необходимость применявшейся Фридрихом I суровости. Старые знакомые не могли его узнать. Вряд ли великий князь сколько-нибудь подробно представляет себе личность Фридриха II, зато казарменный режим пока кажется ему, по всей вероятности, наиболее подходящим для России.
— Что же с державой нашей станется-то, Алексей Петрович? Об этом думал ли? Пруссакам, что ли, перейдёт, коли со мной что случится? Пруссакам, Господи!
— Ваше величество, но покойный государь Пётр Алексеевич предоставил потомкам своим неотъемлемое право распоряжаться наследством державным по своему усмотрению.
— Вот я и распорядилась.
— Осмелюсь уточнить, ваше величество. Вы вправе изменить вашу волю, и тем самым первоначальное решение ваше утратит свою силу и станет недействительным для исполнения.
— Совсем?
— Всё в вашей воле, ваше величество. Я надеюсь до конца своих дней служить только моей государыне, но исключительно для того, чтобы неприятные, досадные мысли не занимали вашего императорского величества, можно в секретном и сохраняемом в тайне документе называть имена наследников, исключающих приход к власти великого князя.
— На мысли кого имеешь, канцлер?
— Никогда о том не думал, но ведь есть же возможность назначения младшего великого князя Павла Петровича. Скажем, с регентами.
— Выходит, как Бирон, Алексей Петрович? Не так ли?
— На всё ваша воля, государыня.
...Палуба галеры. Десяток придворных. Елизавета Романовна[26] в слезах. Арап Нарцис с мопсом на руках. Ветер. Холодный. Пронизывающий. Чужие берега. Вся его оставшаяся империя. Вся! Незачем себя обманывать после того, как даже Кронштадт отказался принять своего императора. Наотрез.
— Барятинский[27], вы были там, так в чём же дело?
— Мой государь, я не знаю, как сказать... Это ужасно!
— Говорите же, князь, что могло так поразить ваше болезненное воображение!
— Государь, когда шлюпка подошла к берегу, нас окликнули вопросом, кто прибыл. Девиер ответил, что император Пётр Фёдорович, на что раздался ответ: в Кронштадте не знают никакого императора Петра, но только императрицу Российскую Екатерину Алексеевну.
— Это невозможно!
— Но это так и было, государь.
— Кто отвечал вам?
— Морской офицер, имени которого я не знаю, но рядом находился вице-адмирал Иван Лукьянович Талызин.
— И как же вы повели себя?
— Девиер вышел на берег, чтобы объясниться с говорившим. Вернее — он не хотел выходить. Его в полном смысле слова выманили. Вы же знаете, ваше величество, его несдержанный характер.
— Знаю, знаю. Но что же Девиер?
— Я не мог расслышать первых слов — Девиер стоял ко мне спиной. Но я совершенно отчётливо услышал слова вице-адмирала. Боже мой, если бы я мог их не повторять!
— Перестаньте из себя корчить слабонервную дамочку, князь!
— Талызин сказал: «Раз вы не нашли в себе мужества арестовать меня именем императора, я арестую вас именем императрицы. Предложите присоединиться к нам вашему спутнику — так будет лучше для нас всех». И я, не дожидаясь последствий, приказал гребцам развернуться в сторону галеры и грести изо всех сил. Впрочем, как вы сами видели, нас никто не стал преследовать.
— Это значит... это значит... я больше не император... и мои подданные, обязанные соблюдать данную мне только что присягу, изменили своему монарху...
— Вы плачете, ваше императорское величество? От слов одного офицера, одного безумца и предателя? Но у вас целая армия, у вас преданные вам голштинцы, которые одни стоят целой толпы, этих взбесившихся молодчиков. Вы должны действовать — немедленно, решительно, не жалея ни угроз, ни посулов.
— Полноте, Миних, игра окончена, и вы это знаете не хуже меня. Во мне нет той дьявольской хитрости, с которой императрица вместе со своими любовниками готовила эти события. Меня предала не только моя собственная жена и кузина — я просто недооценил её чудовищного властолюбия. Меня предала даже моя крестница, даже очаровательная умница княгиня Дашкова, попавшаяся на актёрскую игру и бесконечные театральные представления околдовавшей её императрицы. Без неё никто при дворе не обратил бы внимания на великую княгиню. Не сомневаюсь, что и вы все оставите меня. Как же я не догадывался, что живу среди лицемеров и лгунов!
Гоголь дал зарок, что приедет в Москву только будучи знаменитым. Так и случилось. Эта странная, мистическая любовь писателя и города продолжалась до самой смерти Николая Васильевича. Но как мало мы знаем о Москве Гоголя, о людях, с которыми он здесь встречался, о местах, где любил прогуливаться... О том, как его боготворила московская публика, которая несла гроб с телом семь верст на своих плечах до университетской церкви, где его будут отпевать. И о единственной женщине, по-настоящему любившей Гоголя, о женщине, которая так и не смогла пережить смерть великого русского писателя.
Сторожи – древнее название монастырей, что стояли на охране земель Руси. Сторожа – это не только средоточение веры, но и оплот средневекового образования, организатор торговли и ремесел.О двадцати четырех монастырях Москвы, одни из которых безвозвратно утеряны, а другие стоят и поныне – новая книга историка и искусствоведа, известного писателя Нины Молевой.
Дворянские гнезда – их, кажется, невозможно себе представить в современном бурлящем жизнью мегаполисе. Уют небольших, каждая на свой вкус обставленных комнат. Дружеские беседы за чайным столом. Тепло семейных вечеров, согретых человеческими чувствами – не страстями очередных телесериалов. Музицирование – собственное (без музыкальных колонок!). Ночи за книгами, не перелистанными – пережитыми. Конечно же, время для них прошло, но… Но не прошла наша потребность во всем том, что формировало тонкий и пронзительный искренний мир наших предшественников.
Эта книга необычна во всем. В ней совмещены научно-аргументированный каталог, биографии художников и живая история считающейся одной из лучших в Европе частных коллекций искусства XV–XVII веков, дополненной разделами Древнего Египта, Древнего Китая, Греции и Рима. В ткань повествования входят литературные портреты искусствоведов, реставраторов, художников, архитекторов, писателей, общавшихся с собранием на протяжении 150-летней истории.Заложенная в 1860-х годах художником Конторы императорских театров антрепренером И.Е.Гриневым, коллекция и по сей день пополняется его внуком – живописцем русского авангарда Элием Белютиным.
Петр I Зураба Церетели, скандальный памятник «Дети – жертвы пороков взрослых» Михаила Шемякина, «отдыхающий» Шаляпин… Москва меняется каждую минуту. Появляются новые памятники, захватывающие лучшие и ответственнейшие точки Москвы. Решение об их установке принимает Комиссия по монументальному искусству, членом которой является автор книги искусствовед и историк Нина Молева. Количество предложений, поступающих в Комиссию, таково, что Москва вполне могла бы рассчитывать ежегодно на установку 50 памятников.
Книга «Ошибка канцлера» посвящена интересным фактам из жизни выдающегося русского дипломата XVIII века Александра Петровича Бестужева-Рюмина. Его судьба – незаурядного государственного деятеля и ловкого царедворца, химика (вошел в мировую фармакопею) и знатока искусств – неожиданно переплелась с историей единственного в своем роде архитектурногопамятника Москвы – Климентовской церковью, построенной крестником Петра I.Многие факты истории впервые становятся достоянием читателя.Автор книги – Нина Михайловна Молева, историк, искусствовед – хорошо известна широкому кругу читателей по многим прекрасным книгам, посвященным истории России.
Документальная повесть о большевистском подполье в городе Ростове охватывает события, происходившие на Дону в январе-августе 1919 года. Многие из подпольщиков отдали свою жизнь в борьбе с белогвардейцами во имя будущего. Книга адресована широкому кругу читателей.
Первая часть собрания рассказов известного в эмиграции писателя В. Я. Ирецкого (1882–1936) включает рассказы из цикла «Гравюры», в том числе полностью воспроизведенный одноименный сборник. Эти изящные исторические фантазии-стилизации были в основном написаны в России в самом начале 1920-х гг. Во второй части собраны созданные в эмиграции рассказы и маленькая повесть — вещи главным образом авантюрного и фантастического свойства. Все произведения переиздаются впервые. Книга дополнена некрологическими очерками П.
Двадцать пятый год. Несмотря на трудные условия, порожденные военной разрухой, всходят и набирают силу ростки новой жизни. На терском берегу большевиком Тихоном Евсеевичем организована коммуна. Окончивший во Владикавказе курсы электромехаников, Казбек проводит в коммуну электричество. Героям романа приходится вести борьбу с бандой, разоблачать контрреволюционный заговор. Как и в первых двух книгах, они действуют в сложных условиях.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Дмитро Бедзык — один из старейших украинских писателей — на родном языке опубликовал около тридцати произведений: романов, сборников повестей и рассказов, пьес. Наибольшей известностью среди читателей пользуются его романы «Днепр горит», «Хлеборобы», «Сердце моего друга», трилогия «Украденные горы». В первой книге трилогии — романе «Украденные горы» — автор повествует о жизни западноукраинских крестьян-лемков накануне первой мировой войны и в ее начальный период, о сложном переплетении интересов, стремлений, взглядов разных слоев населения, стремящихся к национальной независимости в условиях Австро-Венгерской империи. Во второй книге — «Подземные громы» — события развиваются в годы первой мировой войны, вплоть до Октябрьской революции.
Это роман о человеке, удивительно и трагично связавшем своей жизнью два важнейших события 20-го века: первую и вторую мировые войны. Он стал «виновником» начала первой, так как непосредственно руководил убийством австрийского эрцгерцога Фердинанда в Сараево 28 июня 1914 года. А сам погиб в июне 1941 года в застенках гестапо, куда попал по анонимному доносу одного из руководителей компартии Югославии. Кажущееся мирным для всей Европы время между двумя войнами, для Мустафы Голубича было временем заговоров, покушений, политических убийств и похищений.