Приватизация по-российски - [10]

Госкомимущество было создано весной 1991 года и вначале непосредственного отношения к приватизации не имел. Союзное законодательство предусматривало создание Фонда собственности СССР, который должен был осуществлять полномочия собственника в отношении предприятий, относящихся к общесоюзной собственности. Аналогичным органом на республиканском уровне стало Госкомимущество. При этом полномочия собственника отделялись от остальных функций управления экономикой, остававшихся за профильными министерствами и ведомствами.

Руководитель госкомитета Михаил Малей считал приватизацию важной задачей и предложил некоторые интересные идеи. Так, он выступил с идеей ваучера как документа, дающего каждому гражданину безусловное право на приобретение определенной части государственной собственности. Он предлагал ставить в паспорте каждого гражданина специальный штамп, который должен был погашаться после совершения покупки.

После принятия закона о приватизации в Госкомимуществе была создана рабочая группа по подготовке проекта государственной программы и других нормативных актов, предусмотренных этим законом. Я вошел в состав этой группы как один из разработчиков закона о приватизации, чтобы следить за соблюдением его основных принципов в этих документах.

Некоторые нормативные документы, разработанные рабочей группой Госкомимущества, действовали потом в течение долгого времени. Однако с программой приватизации дело обстояло хуже. Она вышла довольно слабой и представляла собой список предприятий, подлежащих приватизации. Остальное составляли малосодержательные положения, не задававшие правила игры, как этого требовал закон, а объяснявшие лишь, почему в список вошли эти предприятия, а не другие. Например, утверждалось, что приватизации подлежат в первую очередь “малоэффективные предприятия”. Но как сравнивать их эффективность, особенно в ходе реформ, когда меняются условия хозяйствования, сказано не было.

Такая программа была малоосуществимой. А главное, в таком виде она становилась не двигателем приватизации, а скорее ее тормозом. Ведь разгосударствление ограничивалось списком конкретных предприятий, выход за рамки которого не предусматривался. Это радикально противоречило идеологии закона о приватизации. А именно заявительному характеру. Заявка на приватизацию, от кого бы она ни поступила, не могла быть отклонена, если не было законодательного запрета на продажу данного объекта. Поэтому программа должна была быть сделана “наоборот”: на основе перечней предприятий, которые приватизации либо не подлежали вовсе, либо приватизировались бы с ограничениями. В результате осенью 1991 года программа группы Малея была в Верховном Совете встречена в штыки и отвергнута.

Однако уже тогда существовал альтернативный вариант документа, подготовленный в инициативном порядке в комитете по собственности. Кроме меня и Игоря Липкина (тогда — сотрудника московской мэрии), составлявших “радикальное крыло” группы Малея, над ней работали эксперты, привлекавшиеся с мест: Дмитрий Бедняков из Нижнего Новгорода, Григорий Томчин из Санкт-Петербурга и другие. Конечно, наша программа не была проработана так тщательно, как последующие, — сказывался недостаток данных о конкретных предприятиях, которые Госкомимущество отказывалось предоставлять. Но все основные принципы, реализованные в дальнейшем, в ней уже содержались. Даже структура была такой же, как в последующих версиях: перечень ограничений, порядок преобразования, распределение средств.

После отклонения программы Малея этот альтернативный документ мы огласили на заседании парламентского комитета по собственности. Наш вариант был в принципе одобрен комитетом как основа будущей работоспособной программы. Но так получилось, что в ближайшие месяцы всем было не до приватизации. Конец 1991 года был заполнен другими событиями. Шел демонтаж институтов государственной власти СССР, вырабатывались основные принципы самостоятельного государственного управления в России. С приватизацией пришлось повременить.

Анатолий ЧУБАЙС РОЖДЕНИЕ ИДЕИ

Приватизационная идея в России. Откуда она берет начало?

1991 год, канун реформ? Или намного раньше: 1987 году, книга Виталия Найшуля “Другая жизнь”, где впервые была сформулирована идея ваучера? Впрочем, если добираться до самых истоков, то нужно, пожалуй, вспомнить еще косыгинскую реформу 64-го года.

Конечно, ни о какой приватизации, ни о какой частной собственности тогда и речи быть не могло. Но банальная для нас, сегодняшних, идея о том, что эффективный труд нуждается в материальном стимулировании, впервые в послевоенной советской экономике забрезжила именно тогда. Тогда стали вводить фондообразующие показатели, категорию прибыли, фонды экономического стимулирования. Безусловно, все это было бесконечно далеко от идеи приватизации как таковой. Но по тем временам все-таки наблюдался серьезный прорыв из трясины убогих коммунистических догматов к пониманию реальной сути вещей.

Однако с уходом Косыгина всякое реформирование было свернуто, и последовало брежневское 17-летие, в течение которого ничего сколь бы то ни было значимого в экономике не происходило. Единственный просвет появился в 1979 году: 695-е постановление “О мерах по дальнейшему совершенствованию хозяйственного механизма” наметило, в духе косыгинских реформ, кое-какие шаги по усилению хозрасчетного начала в экономике.