Привала не будет - [6]
Вновь склонился командир над картой. Попыхивая трубкой, Кирилл Иванович продолжал обдумывать план штурма хутора Средне-Царицынского. После недолгой паузы он оторвал взгляд от карты и обратился к командирам:
— А что, товарищи, если мы предпримем ночной налет?.. Силенки у немцев еще не выдохлись, днем, пожалуй, сопротивляться будут отчаянно. А ночью сподручнее.
— Конечно, конечно, — поддержали офицеры своего командира.
— Вот пушек маловато, — озабоченно обронил Козюлин.
— Как так? А трофейные? — подал голос Панин. — Ведь их пятнадцать штук… И снаряды есть.
— Идея! У вас запасные артиллеристы найдутся? — обратился Козюлин к начальнику артиллерии полка.
— Подберем, товарищ майор, только надо выделить из числа пехотинцев подносчиков снарядов, а наши подносчики встанут у трофейных пушек. Они умеют стрелять.
— Ладно, — кивнул Козюлин и посмотрел на часы. — Сегодня в двадцать ноль-ноль выступаем.
…К хутору подошли глухой ночью. На фоне снега виднелись дремно прикорнувшие хаты. Кругом было тихо, будто ни одного солдата не было в хуторе. Судя по рассказам захваченного накануне «языка», хутор, однако, был забит отступающими солдатами. Козюлин знал, что падение вражеского опорного пункта в Средне-Царицынском откроет ворота для рейда наших танков по тылам врага, и потому хутор надо было взять непременно.
Стрелки и автоматчики ушли на точно указанные рубежи для нападения. Томительно тянулось время, и вдруг ночную тишь взорвали частые орудийные выстрелы.
Вражеские солдаты и офицеры выбегали из хат кто в чем — в гимнастерках, в нательном белье… Как при пожаре, метались по улице.
С разных сторон в хутор хлынули советские пехотинцы. Автоматчики, очищая дома и улицы, расстреливали охваченных смертным ужасом солдат.
На рассвете посреди хутора были собраны пленные. Их было сотни три. Они стояли на снегу, ежась от холода и потирая замерзшие руки. Некоторые, особенно офицеры, не хотевшие сразу сдаться в плен, теперь вылезали из подвалов, из ометов соломы, отовсюду, где только можно было до этого спрятаться, и понуро брели к колонне.
К командиру полка Козюлину привели адъютанта немецкого генерала. Он угодливо раскланивался и охотно отвечал на все вопросы.
— Русс хорош… Гитлер не хорош… — бормотал он.
— Где ваш генерал? — строго спросил командир полка.
Адъютант показал рукой на развалины крайней хаты.
Скоро разыскали вход в погреб, вырытый под полом разрушенного дома. В погреб полезли ординарец генерала и за ним наши автоматчики.
— Вылезай, твое фашистское благородие, так твою перетак, — гаркнул гвардеец-автоматчик. — Хватит, отыгрался!
На генерале щегольский мундир был порван и облеплен грязью. Высокий, сухопарый, с мясистым носом, генерал молчал, исподлобья глядя по сторонам.
— Ого, ничего птица попалась! — проговорил кто-то из гвардейцев.
— Велика, да ощипанная! — заметил Козюлии.
Раздался озорной, веселый смех.
Генеральное наступление, начатое утром 19 ноября 1942 года, бурно развивалось по всему югу. Это наступление привело к крушению гитлеровских полчищ между Доном и Волгой; здесь, у неприступных волжских берегов, была окружена многотысячная армия Паулюса. И в то время, когда фашистские войска доколачивались в гигантском котле, на просторах донских и украинских степей катился могучий вал советского наступления. В потоке колонн двигался и гвардейский полк Козюлина.
Много дней, пылающих, грохочущих от зари до зари, провел в боях славный полк. Сотни километров прошли гвардейцы по земле украинской, отбивая у врага города и села и возвращая советских людей, перенесших безмерное горе и страдания, к жизни.
В мартовский день, уже после освобождения Ворошиловграда, гвардейцев догнала радостная весть: их командира майора Козюлина наградили орденом Суворова! Многие гвардейцы, слава о которых шумела в дивизии, также были награждены орденами и медалями.
Боевые награды вручали гвардейцам в короткие минуты передышки. Где-то за близким перелеском слышалась стрельба, ухали орудия, а здесь, на берегу Северного Донца, люди бережно брали в огрубелые руки ордена и медали и клялись в верности долгу перед развернутым Знаменем полка.
А потом полк проходил мимо Знамени торжественным маршем. Стройно, плечом к плечу, шли гвардейцы. Погромыхивали по выложенной из камня дороге пушки со щитами, иссеченными пулями и осколками. На холмике у Знамени стоял командир полка Козюлин.
В этот мартовский день Северный Донец казался величаво-гордым. Взломав лед и выйдя из берегов, река пенилась и шумела. Крупные зеленые льдины упрямо пробивали себе путь, все сокрушая на своем пути, и, подхваченные бурными потоками, стремительно неслись вдаль.
— Лед тронулся, — проговорил Козюлин и, обращаясь к боевым товарищам, спросил: — Как будем воевать дальше?
— Привала не будет, товарищ майор! — раздались в ответ голоса.
А неподалеку пенилась и бурлила река — она тоже рвалась вперед. И неукротимо, могуче ревел на весенней реке ледоход.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЖИЗНИ
