Привал на Эльбе - [40]
Солдаты все сгоняли и сгоняли беззащитных людей на место казни. Здесь были и дед Анисим и Костюшка. Мальчик мучительно ждал налета и плакал. «Неужели партизаны опоздают? Ведь сейчас сестру повесят».
К виселице подкатила машина. Из нее вышел генерал Хапп. Ночная лихорадка у него еще не прошла: подергивались веки, будто засорились глаза. В голове шумело. Адъютант энергично отрапортовал о том, что для казни все готово. Хапп подошел к Вере, качнул петлю тростью, увитой желтой медью, и надрывным голосом заговорил:
— Вчера я был слишком гуманен: хотел расстрелять каждого пятого. Сегодня я буду более справедлив: прикажу расстрелять каждого третьего; если не укажете, где прячутся партизаны, будет убит каждый второй. Не скажете, кто взорвал склад боеприпасов, расстреляем каждого первого — всех.
Люди слушали и вздрагивали, старухи плакали. Дед Анисим тяжело вздыхал. Его не так страшили угрозы тирана, который вот-вот может подать команду «огонь», как тревога, почему партизаны не появляются… Дед Анисим надеялся, что они нагрянут ночью или на заре, а их нет и нет. Не погубили ли их немцы? Старик, не колеблясь, отдал бы свою жизнь за невинных детей и женщин, поставленных на край могилы. Но спасет ли он их?
Генерал Хапп, рассекая воздух тростью, кричал:
— Вчера я был чрезвычайно гуманен, что поверил этой преступнице, — ткнул он тростью в дощечку с надписью, накинутую на шею Веры. — Вчера я снял с нее петлю. Сегодня пощады не будет… Набросить петлю! — приказал он.
Вера вздрогнула. Веревка врезалась в шею горячим обручем. Она тряхнула головой, силясь встретить смерть спокойно и гордо. В глазах мелькнуло лицо Михаила, бледное, чистое, каким оно было в сарае, когда она омыла его своими слезами. Вера окинула предсмертным взором собравшихся, увидела родного Костюшку. Мальчик морщился, до боли сжимал губы. Взгляд сестры воспринял он как знак, зовущий на помощь. Вера закинула голову назад. Ее волосы шевельнулись на ветру.
Генерал Хапп, закончив свою речь, обратился к жителям села с последним вопросом:
— Скажите, кто взорвал склад боеприпасов?
Дед Анисим приподнялся на носки, посмотрел через головы односельчан в ту сторону, откуда должны прийти партизаны. Никого не видно. Небосклон показался ему бледным-бледным, хотя взошло солнце. «Торопится враг», — подумал старик. Ему хотелось оттянуть время. Может, появятся спасители. Медлить нельзя. Скажет генерал еще одно слово — застучат автоматы, повиснет в воздухе всеми любимая фельдшерица, жизнь которой только начинается. «Мне все равно скоро умирать, — решил дед Анисим, — может, спасу Веру». Он выступил вперед, подошел ближе к организатору экзекуции и попросил разрешения сказать слово.
— Слово короткое должно быть, — предупредил Хапп. — Кто взорвал склад?
— Кто взорвал, не знаю. Но эти люди невиновны, а девушка не партизанка, клянусь своей седой головой. Хотите найти виновных — подождите, не убивайте. Велите мне поиграть на дуде, дать сигнал — придут взрывщики.
— Не придут — повесим тебя рядом с этой, — указал Хапп на Веру.
— Ваша власть, — ответил дед Анисим.
Старик почему-то был уверен, что скоро партизаны придут, надо выиграть время. Он достал дуду и сказал:
— Разрешите сигналить.
Генерал Хапп кивнул. Заиграла белорусская дуда. Организатор расправы дал указание адъютанту расставить солдат на случай захвата партизан. Хапп снял петлю с Веры, оскалил зубы, вроде говоря: «Смотрите, я могу быть и добрым». Анисим обрадовался. Но надолго ли радость?
Дед опять заиграл в дуду, выговаривал веселую белорусскую застольную. Генерал не восторгался музыкой. Он оглядывался вокруг, но далеко не видел. Ночная тревога испортила зрение. Его взор остановился на солдатах: они все чесались. Что случилось?
Костюшка смотрел на врагов, как они чесались, и гордился. Только досадно было ему, что генерал не рвал свою шкуру. Видимо, его белье не стиралось в прачечной. Дед Анисим играл и припевал:
Переводчик перевел прибаутку. Но она не произвела впечатления на генерала. Времени прошло немало, а никто не показывался. Выдумка старика показалась ему подозрительной.
— Я тебя, старый азиат, повешу! — выхватил Хапп дуду у Анисима и разбил о его седую голову. — Несите вторую веревку, — приказал он солдату. — Заготовьте надпись: «За обман», — сказал он адъютанту.
К перекладине виселицы была привязана вторая веревка. Генерал не стал допрашивать и бить деда Анисима. Это занятие надоело ему. Когда сделали петлю, принесли ящик, и генерал сказал:
— Поставьте этого дударя. Сначала я повешу этих двух, а вас потом расстреляю за то, что скрываете партизан.
Костюшка трясся от страха. Ему в глазах мерещилась сестра, качающаяся на веревке, ребята, падающие в крови на родную землю. Пионер решил признаться — спасти всех от смерти. Он вышел вперед и хрипло выкрикнул:
— Генерал, вешайте меня. Я взорвал склад.
— Это что за щенок? — фыркнул Хапп.
— Не верите? Разрешите показать, с кем и как я взорвал склад. Вот там, — показал он вперед. — Только их не вешайте. Они не партизаны.
