Притяжение неба. Миф об Икаре: политэкономия полета - [7]
(Заметим: легкий компактный 4-местный самолет делает 180 км в час с движком 150 л. с., а движок 310 л. с. стоит на 6-местном «Piper-Malibu», скорость которого 400 км в час). И вот — финал. Скорость 200 км в час для непрофессионала на земле, это в лучшем случае — самоубийство, а в худшем — гибель нескольких водителей, пассажиров и пешеходов. Нет больше возможности разгонять телегу. Ее концепт физически себя исчерпал. Кризис…
Кризис 2008 года. Кто первые его жертвы? Автомобильные гиганты (производители мото-телег). Авиа-гиганты (производители летучих турбо-мега-сосисок), Топливные гиганты (которые снабжают все это горючим). Инвестиционные банки (которые перераспределяли деньги в пользу этого безобразия, чтобы оно как-то держалось на плаву). Правительства развитых стран, как в 1929–1940 бросаются спасать этот театр технико-экономического абсурда (за деньги налогоплательщиков, разумеется — за чьи же еще?). Концепт телеги, и сопутствующий ему концепт государственных территорий, окруженных «границами на замке», жителей, приписанных к конкретному населенному пункту, и «отцов отечества», рулящих всем этим в жанре феодализма, застенчиво спрятанного за электоральную ширму — весь этот средневековый анахронизм был обречен уже тогда, в 1930-е. Ему добавили 60 лет жизни — ценой концлагерей и мировой войны. Шутка и тогда получилась не смешной. Может не надо повторять ее второй раз? Дайте всему этому спокойно сдохнуть, оно и так уже зажилось на свете, и пребывает в постоянной агонии все последние десятилетия.
Наверное, концепт телеги (и транспортный, и политэкономический) можно еще раз вывести из комы, и еще лет 10 поддерживать его болезненное существование с помощью государственного аппарата «искусственное сердце» на налогово-административном аккумуляторе выкрученных из общества денег. Потом — все равно ящик и дым из трубы. Но выдержит ли общество XXI века (как система современных людей и современных технологий) такое погружение в выгребную яму феодальной тележности, лагерности, государственной ограниченности и беспредела «отцов отечества» под видом «интересов бла-бла-бла нации»? Может, и выдержит, но я бы на месте общества, не стал проверять.
Как замечательно выразился Гарри Гаррисон: «Если ваши глаза открыты — то в нужный момент вы можете начать действовать. Если вы действуете достаточно быстро — то все хорошо. Но если вы упустите возможность и время — то ваши дела плохи»…
Человек мечтает о свободном полете в небе дольше, чем длится писаная история. Человек мечтает о возможности оторваться от земли, когда захочет, небрежно обернуться в полете, и показать дегенерату-самодержцу средний палец. Живи, как хочешь, «отец отечества», а я полетел. У тебя — свои планы, а у меня — свои. И удовлетворение твоих «национальных интересов» в мои планы не входит. Человек мечтает свободно жить своими интересами, а свобода летать — это и символ, и необходимое условие такой жизни и такой свободы.
Рецензии
Который раз порываюсь Вам написать, и вот вроде бы терпение лопнуло…
(Поскольку ЖЖ я принципиально не завожу, помещаю в этот комментарий…)
В общем и целом, ваши статьи/книги, и главное, ваш взгляд на мир мне симпатичен. Но статья "Притяжение неба Миф об Икаре Политэкономия полета" и пост "Техника войны XXI века: Мистика и бизнес" меня глубоко разочаровали. Опасно поверхностно! Говоря о технике, следует в ней разбираться. (Извините за резкость)
Для начала:
> Следующий хронологический этап — II мировая война. В отличие от I мировой, она имела широкий театр военно-воздушных действий, охвативший четверть неба планеты. Десятки тысяч летательных аппаратов сотен разных конструкций, 6 лет боролись за существование в непрерывных боях и жестких условиях эксплуатации, от льдов заполярья до выжженных пустынь Африки и бескрайнего океана Полинезии. Их собирали с грубыми нарушениями регламентов и гоняли на износ. Их расстреливали из пулеметов и зенитнок, латали дыры от пуль и осколков жестью и фанерой, и снова отправляли в бой. Их заправляли дрянным топливом и маслом, их движки перегревались от сверхрасчетных перегрузок, а несущие плоскости подвергались сверхнормативным нагрузкам, когда пилоты соревновались в искусстве убивать друг друга, и уходить от смерти. Их то и дело роняли с разных высот при экстренных посадках, их поднимали с качающихся палуб авианосцев, и сажали на те же палубы. Их засыпали мелким песком, поджигали напалмом и гасили едкой пеной…
> Модели, которые выдержать все это, и остались в строю, были идеалом надежности для мирных условий. Среди выживших были и легкомоторные самолеты, которые могли бы перекрыть весь спектр легковых авто, от 2-местных минивэнов до микроавтобусов.
На редкость бредовые абзацы. Sorry. Когда это моб-конструкции с ресурсом в 70–100 часов (и это если повезёт) стали считаться идеалом надёжности для длительной гражданской эксплуатации? А если брать американские самолёты 44–45 — то позвольте, и квалифицированное обслуживание, и высокооктановое, крайне дорогостоящее топливо, и всё равно ресурс по двигателю — 300–400 часов (если не использовать форсаж), и только планер в сухом тёплом климате может эксплуатироваться (в "гражданском" режиме, без сверх-перегрузок) лет 20–30. Легкомоторные самолёты в ходе WWII, кстати, особо сильной эволюции не претерпели. Вообще, о прогрессе в самолётостроении во время второй мировой следует говорить очень осторожно, ибо развитие было относительно слабым и почти везде экстенсивным. Сколько Me-262 участвовало в боях? Полетело ли крыло Нортропа?…
Современное общество стало слишком хрупким. Разные группы людей с разными взглядами на жизнь уже создают не только разные религии и разные законы - но разные миры. И отношения между этими мирами просто не могут быть безоблачным. Каждый человек вольно или невольно должен определиться - на чьей он стороне. Но он может остаться на своей собственной стороне - если, конечно, она у него есть. Такой человек может стать точкой опоры для этого неустойчивого мира - или для рычага, который этот мир перевернет. Впрочем, иногда одно очень трудно отличить от другого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«День Астарты» — это, в псевдо-хронологическом смысле, продолжение «Депортации», «Чужой в чужом море» и «Созвездия эректуса». Но, это новелла не столько об одном из вариантов будущего одной страны (или региона), сколько о том, как формируется то или иное историческое будущее. Кстати — термин «историческое прошлое» является более-менее устоявшимся, а вот термин «историческое будущее», видимо, новый.Напоминаю: Меганезия — это страна, объединяющая архипелаги в большей части Тихого океана, плюс кусочек Антарктиды, и плюс незначительные островки в Индийском океане.
«Созвездие эректуса» - это в каком-то смысле продолжение мини-романа - трансутопии «Депортация». Часть сюжета развивается в том же регионе (и той же стране), и действуют некоторые герои из предыдущей серии. Ряд географических объектов и координат совпадает (случайно, разумеется) с теми, что вы можете увидеть на географической карте, а часть на современной карте отсутствует. Так, вы не найдете на своей карте территорию Конфедерации Меганезия (в Тихоокеанском регионе между Филиппинами, Гавайями, Новой Зеландией и антарктической Землей Мэри Бэрд)
«У всех дверей звездолета веселый и жизнерадостный нрав. Они с упоением раздвинутся для вас и с истомой сомкнутся вновь, удовлетворенные делом» (Дуглас Адамс, «Автостопом по Галактике»).А теперь — всерьез о том, почему для нейронной сети будущей техники неизбежна похоть.
Если мир — жесткая цепь причины и следствия, значит всё предопределено? Откуда тогда у человека «свобода воли», способность поступать непредсказуемо? Где первопричина?..То, вокруг чего ходили две тысячи лет, лишь бы не соглашаться с Эпикуром и Лукрецием, — сегодня связывает физику, кибернетику и теологию уже не предвидением, а фактом: детерминизма нет. А значит, нет и предопределенности, что поставило в неловкое положение философов-идеалистов и теистов, которые придумали «дух» (мол, свобода от жесткой причинности) и прилепили его к самодостаточной материи.
Сборник эссе, интервью, выступлений, писем и бесед с литераторами одного из самых читаемых современных американских писателей. Каждая книга Филипа Рота (1933-2018) в его долгой – с 1959 по 2010 год – писательской карьере не оставляла равнодушными ни читателей, ни критиков и почти неизменно отмечалась литературными наградами. В 2012 году Филип Рот отошел от сочинительства. В 2017 году он выпустил собственноручно составленный сборник публицистики, написанной за полвека с лишним – с I960 по 2014 год. Книга стала последним прижизненным изданием автора, его творческим завещанием и итогом размышлений о литературе и литературном труде.
Проблемой номер один для всех без исключения бывших республик СССР было преодоление последствий тоталитарного режима. И выбор формы правления, сделанный новыми независимыми государствами, в известной степени можно рассматривать как показатель готовности страны к расставанию с тоталитаризмом. Книга представляет собой совокупность «картинок некоторых реформ» в ряде республик бывшего СССР, где дается, в первую очередь, описание институциональных реформ судебной системы в переходный период. Выбор стран был обусловлен в том числе и наличием в высшей степени интересных материалов в виде страновых докладов и ответов респондентов на вопросы о судебных системах соответствующих государств, полученных от экспертов из Украины, Латвии, Болгарии и Польши в рамках реализации одного из проектов фонда ИНДЕМ.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
В рамках журналистского расследования разбираемся, что произошло с Алексеем Навальным в Сибири 20–22 августа 2020 года. Потому что там началась его 18-дневная кома, там ответы на все вопросы. В книге по часам расписана хроника спасения пациента А. А. Навального в омской больнице. Назван настоящий диагноз. Приведена формула вещества, найденного на теле пациента. Проанализирован политический диагноз отравления. Представлены свидетельства лечащих врачей о том, что к концу вторых суток лечения Навальный подавал признаки выхода из комы, но ему не дали прийти в сознание в России, вывезли в Германию, где его продержали еще больше двух недель в состоянии искусственной комы.
К сожалению не всем членам декабристоведческого сообщества удается достойно переходить из административного рабства в царство научной свободы. Вступая в полемику, люди подобные О.В. Эдельман ведут себя, как римские рабы в дни сатурналий (праздник, во время которого рабам было «все дозволено»). Подменяя критику идей площадной бранью, научные холопы отождествляют борьбу «по гамбургскому счету» с боями без правил.