Притворись моей на одну ночь - [2]

— Дорогая.

— Это я, — раздался в трубке голос кузена.

Алесандро был разочарован, хотя обычно не позволял себе излишних эмоций. Однако этот брак слишком быстро стал раздражать. А как все многообещающе начиналось! Оказалось, у них с Октавией потрясающая совместимость, особенно яркими были интимные отношения, но это переросло во что-то сложно контролируемое, и теперь неясно было, что делать.

Алесандро не раз сомневался в том, что поступил правильно, оставив жену в Англии, но она в положении, рисковать нельзя. Ее мать пережила семь неудачных беременностей. А в Лондоне Октавия в безопасности, под наблюдением врачей лучшей в мире клиники. Определенно, его отказ привезти ее к себе в Неаполь — лучшее решение для нее и ребенка. Однако в последнее время она избегала его звонков, а отчеты о ее здоровье делал Примо. Алесандро это не нравилось. Почему кузен до сих пор там? Неужели в его квартире до сих пор ремонт?

— Да, — резко ответил он в трубку.

— Она рожает, — послышался короткий ответ.

Алесандро резко сел, мгновенно позабыв о бумагах. Адреналин буквально ворвался в кровь. Октавия рожает? Но еще слишком рано. Схватив планшет, он быстро набрал сообщения водителю и пилоту.

— Все началось слишком быстро, иначе бы я позвонил раньше, — докладывал Примо. — «Скорая» приехала позже. В общем, начались осложнения.

Алесандро ждал в ужасе. Примо любит драматизировать на пустом месте, это лишь усложняет ситуацию. Или, быть может, все совсем плохо. Старинные часы издавали «тик-так». Точно бомба замедленного действия. Алесандро не мог вздохнуть, пошевелиться. Неужели в его жизни опять трагедия? Как тогда, когда завизжали тормоза.

— И? — с нажимом спросил он внезапно севшим голосом.

— Им пришлось забрать ее в ближайшую больницу, не в ту, где должны были проходить роды. Там сейчас куча пострадавших в автобусной аварии. Октавию везут на операцию.

— Что за больница? Я вылетаю сейчас же. Буду, как только смогу.

Глава 2

«Один — ноль в пользу государственных больниц», — подумала Октавия, окончательно очнувшись от анестезии и обнаружив, что Примо не допустили к ее новорожденному сыну. В машине скорой помощи она в отчаянии схватила за руку врача и с жаром сказала:

— Примо не мой муж. Не отец ребенка. Не подпускайте его близко к малышу и скажите персоналу, пусть не впускают ко мне. Вы мне ответите, если что-то произойдет.

Сейчас она понимала, что вела себя глупо, но нельзя доверять Примо, особенно после того, как он въехал в особняк на правах хозяина и всеми силами старался отравить ей жизнь.

Несмотря на преждевременное появление на свет, ее сыну опасность не угрожала. Он находился в инкубаторе под наблюдением врачей, и медсестра должна была отвезти Октавию в палату новорожденных для первого кормления. Персонал относился к ней тепло и дружелюбно, она и забыла, что такое человеческое обращение. Алесандро уже в пути и скоро будет здесь, о чем с неохотой сообщил Примо. Интересно, что заставило мужа так быстро сорваться в Лондон? Какая-то часть ее сознания трепетала от радости при мысли о том, что можно будет снова увидеть мужа. Они даже не спали вместе, не говоря уже о сексе. Состояние ее здоровья абсолютно исключало это. А она так соскучилась по накалу страстей в постели. Очевидно, Примо не врал, говоря, что Алесандро не только считал свою жену толстой и непривлекательной, но и изменял ей. Ну и стоит ли нервничать, ожидая его? Октавия невольно вспомнила, как переживала накануне свадьбы насчет первой брачной ночи. Тогда ее заботило, понравится ли она мужу, сумеет ли доставить ему удовольствие. С болью в сердце она подумала, что глупее тревог нельзя и придумать. Как показал опыт, о физической близости не стоило волноваться. Преодолев естественное смущение и потеряв девственность, она поняла, что ей безумно нравится секс с Алесандро, и с каждым разом открывала себя заново, получая невероятное наслаждение от близости с мужчиной.

Но секс, точнее, его отсутствие, стал еще одним показателем того, как мало интересовался ею муж. Это причиняло боль, в жажде его внимания она чувствовала себя жалкой попрошайкой и научилась прятать чувство пустоты и одиночества за маской холодного равнодушия.

— Миссис Ферранте, — медсестра Венди вкатила кресло-коляску, — давайте-ка отправимся к вашему мальчику.

Примо и не пошевелился, чтобы помочь ей встать. Октавия была рада, хотя после операции мышцы до сих пор не повиновались, а после анестезии кружилась голова и тошнило. Он тоже последовал в палату новорожденных, явно не подумав, что ему может быть отказано во входе.

— В палату допускаются только родители.

— Октавия!

— Тебе придется встретить Алесандро и проводить сюда.

Венди провела карточкой по замку, и через миг они очутились в светлой теплой комнате. Лучи утреннего солнца пробивались сквозь серые облака. Впервые за долгое время Октавия почувствовала прилив надежды.

— Малыш вас звал, — заметила медсестра Анна.

Сейчас у вас тишина и спокойствие. — Октавия пересела в мягкое кресло-качалку. — В приемном отделении вчера царила такая суматоха, когда я приехала.

Она сильно перенервничала накануне, хаос в больнице не прибавил уверенности в благополучном исходе. Какое облегчение понять, что можно расслабиться и взять на руки ребенка, о котором она так тревожилась! Октавия едва не расплакалась.