Притворись для меня счастливой - [9]

- Отправляйся в душ, - холодно приказывает он, не чувствуя к ней жалости.

Кения открывает глаза, мутные, поддернутые поволокой боли, пытается свести вместе мелко подрагивающие ноги. Пальцы разжимаются, отпуская на волю искомканную простынь. Тянется к губам, касается их осторожно... Грава отворачивается и направляется в ванную комнату, предусмотрительно оставляя дверь открытой. Кения неуверенно появляется на пороге почти следом за ним, напряженно застывает, смотрит на него, будто ожидает приказа. И он манит ее к себе, под прохладные струи бьющей с потолка воды. Она послушно подходит, встает рядом и, встретив его взгляд, трусливо отводит в сторону свой.

- Ты красива, - хрипло говорит он, накрывая ладонями ее груди. И ласкает ее, скользит вдоль по узкой спине и снова вверх, к хрупким плечам. Пальцы зарываются в ее спутанные локоны, оттягивают голову назад, заставляют выгнуться ему навстречу. Он захватывает губами сосок, втягивает, ласкает его языком. Переходит ко второй груди, слизывает капли воды, стекающие вниз по нежной кожи, несильно прикусывает вершину груди зубами, но она вскидывается и недовольно шипит от боли. Его ладонь медленно движется вниз от ее плеча, выписывает узоры на животе и без предупреждения ныряет ниже, пальцы входят внутрь сразу и она болезненно дергается, пытаясь избежать контакта.

- Ты должна мне этот день и эту ночь, - напоминает он, прикусывая основание тонкой шеи и разворачивая Кению спиной к себе. - Нагнись вперед и упрись в стену руками.

Она, кажется, всхлипывает, но послушно выполняет приказ. Он гладит ее по спине, надавливая ладонью и заставляя прогнуться сильнее.

- Альтернатива, - снисходит он до объяснения.

Она испуганно дергается вверх и тут же получает довольно ощутимый удар по попе.

- Я приказал нагнуться.

Кения молча глотает слезы унижения и послушно упирается руками в стену. Немного поздно бояться Грава, хуже уже точно не будет. Сожалеет ли она о том, что только что произошло между ними в спальне? Десять минут назад, когда думала, что не выдержит и сорвется на крик, жалела, а теперь, наверное, нет. Главное, переступить черту, перешагнуть через себя и забыть о морали. Богатые и сытые сучки тоже унижали ее, когда кичились банковским счетом папенек, нарядами и драгоценными украшениями, заставляли ее подобострастно лебезить перед ними и с высокомерной улыбкой допускали в свой круг, но не признавали равной. Она была забавным дополнением к повседневности, давала возможность покуражиться перед неискушенной и неизменно восхищенной публикой. Она терпела, терпела ради того, чтобы заработать и вырваться из повседневности в их сытую и довольную жизнь. Потому что не хотела прозябать в той жизни, где жили ее родители. От зарплаты к зарплате, из года в год, и откладывать понемногу в банк и никаких перспектив и никакой красивой жизни. А ты слишком умна для того, чтобы ходить на службу, и молода, и нужно использовать абсолютно все шансы, чтобы выбраться из серой обыденности провинциального существования. Даже этот, даже стоя прогнувшись голой перед тем, кто заплатил за право трахнуть тебя всеми возможными способами.

И тут же резко выдохнула, когда Грава перестал поглаживать и протолкнул в нее палец. Больно не было, непривычные ощущения, но не более того. Второй палец и чувство невероятной наполненности. Они двигались туда и обратно, по кругу, словно растягивая ее. Вот это уже было неприятно и близко к боли.

- Расслабься, - говорит он и толкается членом между ее ягодиц. Кения всхлипывает и напрягается вопреки совету. Грава запускает пальцы в ее волосы и оттягивает голову назад.

- Я приказал расслабиться, - жестоко цедит он. - Не можешь выполнить, получай три заслуженные сотни и вали отсюда.

И она честно пытается не зажиматься, но ровно до того момента, как он входит сразу весь, прижимаясь бедрами к ее бедрам. Не шевелится какое - то время, будто дает время привыкнуть к ощущению наполненности им, а потом начинает двигаться, резко и глубоко, доводя частыми погружениями до грани сознания, где уже не понимаешь кто, что и за что с тобою вытворяет. Боль пульсирует и жжет, не оставляя сил даже на слезы, и она цепляется за стену, пытаясь устоять на подгибающихся ногах и не сразу понимает, что все закончилось. Он больше не вколачивается в ее тело, разрывая его пополам. Не дергает за волосы в такт страшному ритму, сжигающему ее заживо. Он больше не в ней и он разжимает пальцы, удерживающие ее волосы.

- Деньги имеют не плохой эффект обезболивания, - ядовито заключает он, глядя на то, как она затравлено забивается в угол, пряча побледневшее личико в подрагивающих руках. - Но имеют за деньги по полной программе.

Грава выходит из душа, великодушно оставляя ее одну в ванной комнате, даже прикрывает дверь в спальню. Ей тошно, плохо, буквально выворачивает от осознания того, что никакие деньги не смогут вернуть ей себя прежнюю. Слишком высокая цена за мнимое благополучие, а она поняла это слишком поздно. Кения все же плачет, прикусывая кулачок зубами и тихо подвывая. Но слабость проходит, смываемая водой и вот уже закутавшись в полотенце, она приглаживает волосы и смело направляется в комнату. Она прошла через многое, ее уже ничем не удивить и не испугать, и она должна сделать то за что ей заплатили.