Присяжные обречены - [16]

Как только за Мэллори закрылась дверь, из груди мисс Бёрд вырвался хриплый вздох, она словно обмякла. Но в ту же секунду чья-то рука легла на плечо мисс Бёрд. Цепкие, неестественно холодные пальцы сжали плечо тисками. Это была Мэллори. Сердце мисс Бёрд чуть не выпрыгнуло из груди.

Другую руку детектив протянула к окну и провела по грязному стеклу пальцем.

– Вы не могли бы вымыть еще и окна?

– Да.

Флинн, детектив из полицейского участка Гринвич-виллидж, опрашивал патрульного и заодно делал заметки в блокноте. Это был высокий темнокожий полицейский, сын своей матери, афро-американки. Только несколько веснушек на носу выдавали его наполовину ирландское происхождение. Он расплылся в улыбке, глядя, как его приятель, теперь редко расстающийся с бутылкой, неуклюже пробирается к нему через толпу.

– Отлично выглядишь, старина!

Это вряд ли. Сегодня утром Рикер не успел побриться и даже не удосужился выбрать из груды фланелевых рубашек и потертых джинсов наименее грязные. Его кожаный пиджак был распахнут, а рубашка под ним – вся в пятнах. Голова раскалывалась от похмелья. Рикер остановился поблагодарить Флинна за телефонный звонок, ведь это он сообщил ему, что кое-кому из его сотрудников может понадобиться дружеское плечо.

Только потом он направился к детской площадке в конце квартала. Этот район не входил в юрисдикцию его отдела, но проблем с полицейским, дежурившим у входа, не возникло. Тот посторонился и даже отдал честь. Конечно, Рикер стал местной знаменитостью, ведь его чуть не убили. Очевидно, никто еще не знал, что из-за вороха нераспечатанной почты его уволили из нью-йоркского полицейского департамента. Даже медэксперты, проходя мимо, останавливались, чтобы похлопать его по плечу. Труп Рикер не видел, его уже завернули в мешок, но он точно знал, что речь шла не о самоубийстве. Иначе здесь не было бы специалистов по месту преступления. Он заметил, как следователь перевернул мусорный бак и теперь копался в его содержимом, другие бродили по площадке в поисках чего-то, то и дело останавливаясь, чтобы подобрать какой-то предмет, после чего отмечали его местоположение в блокноте.

Джо сидела на скамейке возле песочницы, наклонившись вперед, длинные волосы закрывали ее лицо. Рикер присел рядом и осторожно обнял ее за плечи. До сих пор ее горб оставался необъяснимой загадкой для Рикера; у него мелькнула мысль, что, обнимая слишком крепко, он может сделать ей больно. Джо подняла на него красные, припухшие глаза: она плакала, но сейчас держалась на удивление спокойно. Наверняка для нее это было ужасным потрясением. Через некоторое время подошел детектив. Флинн – первоклассный полицейский и весьма тактичный. Рикер был уверен, что он постарается быть мягким с Джо.

Детектив присел с другой стороны и наклонился, чтобы поймать взгляд Джо.

– Мадам? Я понимаю, вы хорошо знали жертву.

– Все знали этого чудака, – вмешался Рикер. – Он шатается в квартале уже…

– Позволь ответить леди, – Флинн повернулся к Джо, пытаясь вовлечь ее в разговор. – Мадам? Что вы можете рассказать мне об этом парне?

– Его мать живет в Вермонте, – ответила Джо, – но они не виделись уже много лет.

Рикер ошеломленно посмотрел на нее: только что Джо по памяти продиктовала номер телефона женщины, живущей за сотни километров отсюда, матери этого бездомного бродяги. А сейчас уже называла другой номер, местного адвоката, который мог предоставить более подробную информацию.

Ручка детектива безостановочно скользила по бумаге.

– Адвокат? У Бродяги?

– «Заяц судится с городскими властями Нью-Йорка из-за своей ноги», – пояснила Джо. Это был заголовок статьи в одной из газет, эта же вырезка висела в офисе его брата – что-то вроде дани уважения местной знаменитости.

– Я помню это дело, – кивнул Флинн.

Даже Рикер знал, о чем речь, хоть давно отказался от газет. Из сплетен в офисе он узнавал все, что было нужно, даже больше. Судачили о том, что адвокат Бродяги из Американского союза гражданских свобод скорее защищал право Зайца умереть на улице, чем потерять ногу при операции, таким образом, получалось, что госпитализация для бедняги была опаснее уличной жизни, и это весьма устраивало местные власти. Суд, уставший от апелляций Американского союза, решил предоставить Зайцу официальное право умереть на улице, медленно и мучительно. Но этому плану не суждено было сбыться.

– Кое-что я хотел бы прояснить, – произнес детектив Флинн, листая блокнот. – Мы расспросили людей из квартала, где обитал этот бездомный. Они утверждают, что видели некую даму, с которой он неоднократно вступал в стычки на улице. Вы очень подходите под описание. Получается, что этот полоумный откровенно на вас нападает, а вы даже не пытаетесь его обойти? Вы можете это объяснить, мадам?

Джо закрыла глаза. Нет, очевидно, не могла.

Флинн подвинулся ближе, пытаясь найти контакт с Джо.

– Когда этот ублюдок бил вас, какая рука была сильней, правая или левая?

– Он правша, – ответила Джо. – И он никогда меня не бил.

– Я знаю. Он вам угрожал, – произнес Флинн, – запугивал, и вы давали ему деньги. Так утверждают очевидцы. Мадам, вы левша?

– Стоп, – прервал Рикер. – Я могу найти тебе дюжину людей, которые с радостью бы избавили квартал от этого чокнутого – навсегда. Просто пройди по улице и посчитай дома. В участке на него куча жалоб от местных жителей.