Присуждение премии - [8]

Там стоял Тео, худощавый архангел с зонтиком вместо меча. Пауль оттолкнул его и вышел в дождь, не оглянувшись на Ирену.

Она протянула руку Тео. На ходу. Но он не выпускал ее руки в прямом смысле — в течение четырех или пяти минут своей хорошо продуманной, быстро произнесенной речи на тему об обязательном равноправии, приобретении квалификации и счастье, образно же говоря — всю жизнь.

В то время как Пауль удалялся в туман и слякоть, его друг доставил его жену в сухое теплое и надежное место — вернул ее в проходную, к неистовствующим телефонам.

Ирена подняла одну из трубок, сказала: «Пралине. Добрый день!» Но не «соединяю», а «да». Потому что спросили, серьезно ли ее решение об уходе с работы.

Оно было серьезно. Равно как и «да», которое она вскоре сказала в загсе.

И ни разу не пожалела об этом.

3

Кроме тяжелых на подъем дубов и осторожных акаций, все уже зеленело. Ирена смотрит направо, налево, останавливается перед цветущими палисадниками и утренним приветствием скрашивает день пожилым дамам. Себе самой она скрашивает его восхищением. Люди находят, что она мила и прелестна, и говорят ей об этом. Она не напрашивается на комплименты, но слушать их ей никогда не надоедает. Правде повторение не помеха.

Чувство собственного достоинства — основу такой манеры держаться — дал ей брак с д-ром Овербеком. Признание, которое она находит у мужа, вошло в ее самоощущение. Надежность, в которой она укрылась, сделала ее уверенной в себе.

Когда она в двадцать лет приехала из захолустнейшего мекленбургского городишка и каждое ее слово, каждое ее движение выдавали это, она была убеждена в своей неполноценности. Большой безобразный город с его острыми на язык жителями внушал ей страх. В этом городе можно было жить, только став частью его. А стать его частью она тогда не считала себя способной. Власть Пауля над ней могла только укрепить ее в этом мнении.

Остатки своего северо-северо-западного, почти любекского происхождения она всячески старается сохранить, произнося некоторые слова на тамошний лад, даже если Корнелия смеется над ней, а Тео с улыбкой ищет и находит причину такого упорства; благодаря этому она все время ощущает процесс своего развития, что необходимо, когда она думает о скромных своих достижениях, которые, несмотря на советы и терпеливую помощь Тео, стоили ей немалых сил и труда. В сущности, своей заслугой она может считать лишь вовремя сказанное «да».

Ей доставляет удовольствие езда в электричке, которая в эти часы почти пуста и почти чиста. У нее с собой газета в сумке, но она предпочитает смотреть в окно, хотя местность не менее скучна. Окна полуоткрыты. Встречный ветер играет ее волосами. Когда лес или вокзальное здание образуют темный фон, оконное стекло походит на зеркало, и Ирена видит, как красит ее легкий беспорядок в прическе.

Даже уважение к своему телу переняла она от Тео, который долго лишь восхищался им, пока чувству Ирены не удалось преобразовать это отношение. Лицо свое она научилась ценить гораздо позднее. Оно казалось ей слишком заостренным, слишком узким, слишком сухим и стало нравиться лишь с тех пор, как она узнала, что такие лица поздно старятся и не так скоро становятся морщинистыми, как лицо, например, этой женщины примерно ее возраста, что села напротив. Польские агрономы, вверенные ее заботам в прошлом месяце, дали ей двадцать пять. Если даже накинуть лет пять на галантную лесть, все обстоит еще прекрасно, хотя постоянные ухаживания, которые приезжие считают своей обязанностью, иной раз и докучают. К счастью, она достаточно уверена в себе, чтобы не дать заметить это. Неуверенности, свойственной молодости, она больше не желает себе. А Корнелии она желает встретить молодого человека, который достаточно любил бы ее, чтобы восхищаться ею достаточно долго. Потому что той это нужно больше, чем прикосновение: тем прекраснее оно будет потом. С Паулем она, правда, узнала другое: что желание и боль, радость и беда бывают неразделимы. Господи, как хорошо она помнит, с каким трудом далась стремлению к надежности и устойчивости победа над унижением и желанием.

Фрау Ирена Овербек идет по перрону. Взгляды мужчин говорят ей, как хорошо она выглядит. Костюм действительно ей очень идет. Но достаточно ли он торжествен для Академии?

Она наблюдает за путешественниками, прибывшими с Запада: старики, волокущие чемоданы, расхлябанные южане, семьи, кульки с фруктами, поцелуи, слезы, многокрасочность девичьей группы. Такой свежей, веселой, нарядной ей хотелось бы увидеть Корнелию. Часто она кажется себе моложе, чем ее дочь. Она, мать, все еще могла бы вписаться в эту хохочущую девичью стайку из Ратцебурга или Букстехуде. А Корнелия стояла бы с высокомерным или скучающим видом в сторонке, всячески показывая, что она тут сама по себе.

Одна дама в шляпе вызывает восторг Ирены. Красивыми женщинами она может восхищаться без зависти. Она может даже вместе с мужчинами увлеченно говорить о женщинах, да и вообще легко ставит себя на место других, умеет вместе с другими удивляться и восторгаться. Она знает, что эта способность составляет часть ее характера, и культивирует ее. Мужчина, идущий рядом с дамой, выглядит не менее изысканно, чем его спутница, и это так радует Ирену, что она идет за ними до машины. Посмотреть, как красивая женщина садится в красивую машину — для этого стоит сделать маленький крюк. Она знает: эта картина будет преследовать ее до самого сна. Шляпу и она может купить, хоть сегодня, а вот машина останется мечтой — пока Тео не станет профессором.