Присутствие духа - [4]

Однако долго еще эта улица напоминала о том, что существуют на свете Смерть и Похороны, и он просил водить его в детский сад другой улицей — окольным путем.

Вероятно, и сейчас Воля не ходил бы к реке улицей «единоличников», а предпочитал бы соседнюю, параллельную, если б на параллельной не стояли по обе стороны точно такие же домики, с теми же скамеечками у калиток и с теми же огородиками под окнами… (Мать покупала здесь иногда для праздничного стола огромные, красные, величиною с небольшую дыньку, помидоры, почти сладкие на вкус, или цыпленка, если Воля болел и нужен был совсем свежий цыпленок. И раз он застал ее, изумившись, за уютной беседой с одной из хозяек, — цыпленок, полуощипанный, забытый, лежал перед ними в траве, а женщины рассказывали друг другу обо всей жизни: о девичестве, замужестве, мужьях, свекровях, детях, о том, в каких местах приходилось жить и как там обстояло дело с продуктами, о тяготах, радостях, ожиданиях… Ну как у матери могла быть такая беседа с жительницей этой улицы?!)

Воля быстро шагал по нелюбимой улице, и вдруг мощный, нарастающий с каждой секундой рев мотора заставил его остановиться, запрокинув голову: огромный самолет пролетел над ним, набирая высоту; он успел разглядеть на крыле крупные буквы «СССР», а в следующее мгновение — Воля еще не опустил головы — самолет был уже за рекой…

И с внезапной, волною прихлынувшей и приподнявшей его радостью Воля подумал о том, что у нас самый сильный в мире Воздушный Флот, самые замечательные пилоты, и как это прекрасно, что он родился и живет в СССР, на той шестой части земли, где уже выросли и воспитались совсем новые люди, такие, как челюскинцы или папанинцы… И вот они — и, конечно, полковник Александров из «Тимура», и отважные Карацупа и Коккинаки, — быть может, совсем недалеко от него, и в будущем, вполне возможно, ему предстоит их встретить… Думал Воля в эту минуту и об отце. И о Натке и Сергее из «Военной тайны» Гайдара. Он понимал, что в жизни у них, скорее всего, другие имена, но не сомневался в том, что они существуют, и желал знать, вместе ли они теперь. С ними он тоже надеялся когда-нибудь встретиться…

На свете были еще превосходные люди, но о них он не думал сейчас, — он просто не знал их.

…Вслед за огромным самолетом пронеслись над головой два поменьше, — быстрее первого и один за другим, строго соблюдая в полете дистанцию. Они не скрылись, как тот, за рекой и рощей, а на глазах, стремительно и круто, стали набирать высоту. Скоро первый стал едва-едва различим, и теперь, казалось, уже медленно приближался к самому зениту небосвода. Он оставлял за собою длинную белую полосу, а второй самолет мчал за ним по этому ширящемуся, но не исчезающему следу, точно по небесному шоссе…

Во двор двухэтажного бревенчатого дома, в котором жили Воля с матерью, кто-то вошел — слышно было, как скрипнула, а потом хлопнула калитка, — и в открытое окно до Воли донесся мужской голос, назвавший их фамилию и о чем-то спросивший. Воля живо перевесился через подоконник, но никого не увидел: тот, кто спросил их, верно, поднимался уже на второй этаж.

В это утро Воля проснулся с мыслью, что отец приедет сегодня. Почему-то ему казалось, что отец постарается приехать именно девятнадцатого (ведь в этот день Воле исполнялось пятнадцать), хотя ждали его к двадцать второму, то есть ко дню, когда собирались праздновать. Конечно, отец не стал бы осведомляться во дворе, здесь ли они живут, но все-таки Воля поспешил к двери на лестницу так, точно мог сейчас увидеть отца.

Это был не отец, и, удостоверясь в этом, Воля тут же отступил от порога, пропуская вперед мать: кто-то, не отец, шел зачем-то, однако, к ним.

— Здравствуйте, Екатерина Матвеевна, — сказал кто-то. Воля, приостановись в глубине коридора, увидел, как невысокий мужчина, почти заслоненный от него матерью, опустил свой чемодан на пол возле перил и выпрямился.

— Здравствуйте, — ответила ему мать, как отвечают незнакомым.

— Вы, наверно, не узнаете меня, — сказал он, — потому что привыкли видеть в военном. Я — Гнедин, Евгений Осипович.

— Евгений Осипович?.. Боже мой!.. Боже мой!! Боже!! — говорила мать, как бы не сразу, но все яснее осознавая, кто перед ней, и чуть запоздало уступая дорогу в глубь квартиры. — Да заходите, пожалуйста! Воля! Чемодан возьми!.. Сын мой… Вот такой молодец… Воля, познакомься: это — Евгений Осипович, легендарный комдив.

Говоря так, Екатерина Матвеевна вовсе не старалась польстить Гнедину, сказать ему приятное — она только хотела назвать его, чтобы сын понял, кто это. Тогда были обиходными такие неразрывные словосочетания: старейший ученый, легендарный комдив, железный нарком. В годы, когда Валентин Андреевич служил под началом Гнедина, Гнедин был легендарный комдив.

Они прошли в комнату и присели к столу.

— Вот кого я поначалу не признала, надо же, а? — И, не то дивясь самой себе, не то о чем-то сокрушаясь, мать мелко-мелко покивала головой: вот ведь…

— Что же, мы с вами виделись, по-моему, более четырех лет назад, — сказал Гнедин. — Достаточно давно. Можно, пожалуй, и забыть. Мы тогда, помнится, за короткое время два раза встречались у… — Он почему-то не договорил, у кого встречались, а вдруг помрачнел, и на лбу у него обозначились морщины — точно разлиновали гладкий лоб в косую линейку…