Прислушайтесь к городу… - [43]

И все же главное здесь — пульты. Эдакие распахнутые к оператору кремового цвета столы с таким количеством кнопок, клавиш, глазков, лампочек, что кажется — годами надо изучать эту аппаратуру, чтоб разобраться в ней. Но капитан Медведев, и лейтенант Косцов, и лейтенант Яковлев, и сержант Соколова — помощники дежурного — разбираются легко, словно родились за пультом.

Когда видишь работу высококвалифицированных профессионалов, испытываешь наслаждение. Ведь любоваться можно не только картинами или скульптурами. Наблюдать, как действует слесарь-виртуоз, комбайнер-супермастер, — великое удовольствие. И когда я вижу, как спокойно, умело, со знанием дела манипулируют своим хозяйством эти офицеры милиции, как в коротком телефонном разговоре мгновенно разрешают сложные ситуации с таким выражением на лице, словно выясняют у жены, что будет на обед, меня это восхищает. Потому что за той кажущейся легкостью, раскованностью, мимоходностью кроется подлинное мастерство в работе. Я бы даже сказал, что такая вот видимая легкость в любом деле как раз и есть признак высокого умения. Капитаны, лейтенанты…

И я вспоминаю, как ровно двадцать лет назад пришел в это здание и провел здесь сутки. А потом написал повесть «Дежурный по городу слушает». Тогда помощниками были подполковники. А теперь вот лейтенанты. Тогда и пульты и карта — все было поскромнее.

Как же выросла техника, как шагнула вперед наука у нашей милиции! А главное, как выросли ее люди! Впрочем, об этом мы еще поговорим.

А пока вернемся в зал. Уже в другой — зал связи. Здесь тоже карта, еще больше, чем первая. На ней тоже россыпь маленьких разноцветных огоньков. Из этого зала осуществляется связь с десятками патрульных машин, днем и ночью разъезжающих по городу по строго продуманным маршрутам. На карте обозначены все московские отделения милиции и средства, которыми каждое из них располагает. Могу вас заверить — сила внушительная.

В этом зале есть и телетайпы, и телефоны, и радиостанции, и предназначенные для разных целей компьютеры.

И наконец, третий зал — 02. Тут у телефонных пультов сидят те самые девушки, что откликаются на призыв о помощи, что поднимают трубку и негромко, сразу деловито говорят: «Милиция, Федоренко!», «Милиция, Ананьева!», «Милиция, Рассказова!», «Милиция, Чернова!», «Милиция, Швидкина!», «Милиция, Окорокова!», «Милиция…». Девушек много. Они работают в несколько смен по двенадцать часов, с десяти до двадцати двух.

А потом возвращаются домой, к своим детям, мужьям и занимаются в дни отдыха своим обычным делом: готовят, стирают, ходят в магазины. А кроме этого, бывают в театрах, в кино, приглашают гостей и танцуют, потому что почти все они молоды. И радуются, когда сын приносит из школы пятерку, и задают ему трепку, когда приносит двойку. Горячо любят своих мужей и наверняка частенько ссорятся с ними по пустякам. Не очень, так, для порядка. Словом, живут, работают, как миллионы других молодых женщин в нашей стране. Живут — да, а вот работают… Как все ли?

За то время, что служат они здесь в 02, а почти все они офицеры милиции, эти жизнерадостные, женственные, очаровательные офицеры сталкиваются с таким количеством человеческих трагедий, о которых их сверстники не узнают и за всю жизнь.

Я провел две смены в том зале. В свободные минуты беседовал с этими простыми веселыми девчатами. Они отзывчивы на шутки, улыбчивы. В свободное время. Такое здесь бывает. А потом наступает время пик — вечернее время. И они преображаются. Они сосредоточенны и деловиты. Как нелегко оставаться спокойной, хладнокровной, деловой, когда из трубки в голос кричит беда, когда за криком отчаяния, за путаным объяснением, что бормочет рыдающий голос, за порой оскорбительной пьяной болтовней надо расслышать ее, понять, оценить и принять меры. Все мгновенно, все безошибочно, порой сразу по двум-трем вызовам.

Я сижу в этом зале у одного из пультов, и у меня пухнет голова. А Надя Федоренко (двадцать шесть лет, учится на четвертом курсе школы милиции, есть муж-офицер, есть сынишка) ровным голосом без конца повторяет: «Милиция, Федоренко! Что у вас случилось? Не волнуйтесь, расскажите спокойно».

По сю пору звучит у меня в ушах: «Что случилось? Не волнуйтесь». И сколько в этих простых словах сочувствия, утешения, как стихают па другом конце провода рыдания, и люди с надеждой, с уверенностью, что им помогут, начинают говорить. Они не ошиблись, им помогут.

Есть сухие цифры, говорящие о работе девушек 02. На каждую приходится по полторы тысячи вызовов за смену, почти по два вызова в минуту! Конечно, вызов вызову рознь, но об этом я подробнее тоже расскажу позже.

А сейчас вернусь в кабинет начальника дежурной части Николая Родионовича Поликахина, где он и его заместитель капитан Николай Максимович Козлов просвещают меня. Оба с высшим образованием, с немалым опытом работы, в том числе и в дежурной части. У них смены не бывает. Они с восьми и до двадцати часов шесть дней на работе. Вот о ней-то, об этой работе, они и рассказывают.

И возникает прямо-таки ошеломляющая картина.

Гигантский город требует неусыпного ежесекундного внимания. И как раз в той его части, которая, как бы это выразиться, не светит огнями. Рискуя повториться, скажу, что мрачного и трагичного в жизни Москвы неизмеримо, ну просто неизмеримо меньше, чем веселого и радостного. Нет, я не хочу сказать, что кругом у нас лишь цветы и улыбки. Есть и недоделки, и ошибки, и хлопоты, и заботы, и даже неприятности. Это жизнь, нормальная жизнь. Так было и будет всегда. А вот убийств, грабежей, насилий, да просто краж, хулиганства быть не должно. Пусть в жизни города их доля совсем мала, но ее не должно быть совсем!