Пришествие Короля - [263]

— Худо дело, Мердинус! Придется прорываться из крепости!

Я увидел рядом Руфина, и лицо его было мрачным, как никогда.

— Ты должен сказать королю, чтобы он взял знамя, а я построю людей в фалангу. Мы должны попытаться пробиться к восточным воротам!

Мэлгон понял и, встав во весь рост, вырвал древко знамени Кимри из земли Динайрта. Он высоко поднял Красного Дракона, а Руфин построил остатки нашего госгордда. Воины стали как стена среди битвы, как щетинистый лес копий. Медленно, как смертельно раненный медведь, в бока которого вцепились псы, мы стали прорубаться к воротам.

Враги подняли радостный боевой вопль, сгрудившись вокруг нас, накатывая волна за волной. Я краем глаза увидел, как упала наземь серебряная игральная доска, как были втоптаны в землю золотые фигурки, как король, запятнанный кровью, упал со своего возвышения. Но времени все это обдумывать не было. Нас теснили назад, и все, что можно было сделать, так это устоять на ногах. Упавших мгновенно затаптывали и рубили. Я держался рядом с королем, который шел, на целую голову возвышаясь над окружавшими его воинами. Бык-Защитник Острова Придайн высоко нес знамя Красного Дракона Придайна, под которым Артур двенадцать раз мчался к победе.

Что мы будем делать, когда выберемся из-за стен, я не видел. Однако времени на раздумья не было — боевой туман окружал нас со всех сторон. В глазах моих стояли зияющие раны и разинутые рты, страшные крики раздавались в спиральных ходах моих ушей. Мы остановились — почему, я сказать не мог, и я закрыл глаза, чтобы не видеть всего этого ужаса. У меня в глазах стояли тела, лишенные рук и ног, безглавые, окровавленные, катящиеся на землю головы, вздрагивающие отсеченные конечности.

— Ты безумен, Мирддин, где твой разум? — возник у меня в голове вопль. — Вокруг тебя — пустота, куда ты денешься?

Показалось мне, что бездонный океан хлынул на сушу, поглощая равнины, поднимаясь до разваливающихся стен, стеная и бессвязно бормоча в смятении. Все вокруг тонуло в темном кровавом море, из чьих глубин вставала перед моим застывшим от ужаса взором мешанина частей тел мужчин и женщин, где голова не подходила к телу, как были разными руки и ноги.

Я припомнил те страшные строфы, которые произнес Талиесин на вершине горы Меллун:

Но только лишь Ардеридд стоит того, чтобы жить

И пасть в последней войне в последней из битв

Но время еще не пришло…

Я заставил себя не слушать мучительных криков, поднимавшихся из бездны, но прежде я услышал еще более громкий рев, вынудивший меня открыть глаза и в изумлении воззриться пред собой. За стеной прикрывавших нас копий и белых щитов я увидел зияющий проход восточных врат Динайрта, через которые, как сказал Руфин, мы должны были отступать. Словно сквозь воду или туман я увидел, как передний ряд нашего отряда раздался, как белогривая волна разбивается об острую скалу у подножья утеса.

Там, в проеме ворот, стояла страшная фигура — человек или медведь, трудно было сказать, — тот самый, кто угрожал нам при первом приближении врагов к нашим воротам. Своими могучими руками он хватал и давил храбрейших воинов Кимри, выдавливая из их тел воздух и кровь Никто не мог противостоять ему, все в ужасе подались назад Он возвышался в воротах с окровавленными по самые плечи огромными руками. Под ногтями и между зубами его застряли клочья мяса, он рычал и хрипел на тех, кто осмеливался поднять на него меч или копье. Затем он устремил взгляд своих налитых кровью глаз, сверкавших из-под личины шлема, на Мэлгона Гвинедда, стоявшего в окружении щитов. Как повисшее у нас над головами кроваво-красное в густом клубящемся тумане солнце, сверкнула из-под шлема с вепрем злобная ухмылка Беовульфа.

— Слушайте, что я теперь скажу вам, бритты, и тебе, именующий себя Драконом Острова! — проревел языческий боец. — Много повидал я здесь отсеченных рук и ног и разбитых щитов, расколотых шлемов и пробитых кольчуг, зарубленных вождей. Я был поединщиком трех величайших королей, что вершили власть на земле, — Хигелака, Хротгара и Хродульфа! Я сражался в двенадцати больших сражениях, я убивал подводных чудовищ, я предал позорной смерти Гренделя и его чудовищную родительницу! Теперь же я покончу с этой битвой! Довольно было пролито крови даже ради насыщения серого татя болот, и уже обожрался падалью черный ее пожиратель. Я пришел помериться силами с тобой, о Дракон, и худо будет мне, ежели не уложу я тебя добрым моим мечом Нэглингом! Никакое войско не станет сражаться, когда убит король, а тебе недолго осталось жить. Слыхивал я о мертвых, которые продолжали сражаться уже после смерти, и чтобы все узнали, что ты уже воистину мертв, я отрублю тебе руки и ноги, отсеку голову и изрублю твое тело в куски!

При этом великан расхохотался громким, страшным смехом, и бесчисленные полчища Ллоэгра, сгрудившиеся вокруг нас, тоже разразились презрительным, насмешливым и злым смехом. Высоко подняв свой огромный меч, Беовульф зашагал через открытое пространство к королю. Мэлгон Гвинедд твердо стоял в середине всего. Над ним на древке бессильно висело знамя Кимри, Дракон поник среди смрадного тумана битвы. Никто не встал между Драконом Мона и его жестоким врагом.