Пришелец - [30]

Разделывали оленя уже на рассвете, когда Астор рожала Синга, разведя ноги на всю ширь пустого, чуть выгнутого дугой горизонта. Ветер установился и теперь дул ровно и сильно, все дальше и дальше отгоняя плот от зубчатой полоски гор. Дильс и Свегг пытались удержать его, сбивая рулевым бревном гребни волн, но плот только крутился на месте, проваливаясь в водяные ямы и возносясь на высокие пенистые горбы. А когда Синг наконец оторвался от воды и стал всползать по небесному куполу, очертания гор скрылись вдали и горизонт сомкнулся вокруг плота сплошным волнующимся кольцом.

К полудню волны стали опадать. Их длинные извилистые гребни выхлестывали редкие прозрачные гирлянды пузырящейся пены, ветер ослаб, но дул ровно, без порывов, так что Дильс и Свегг без особого труда удерживали плот поперек волны. Длинный центральный шест и угловые колья одной связкой были уложены на краю рядом со свернутым пологом. Гильд сидел на этой скатке, подвернув под себя ногу, и разглядывал насечки на мамонтовом ребре. Женщины кормили и укачивали детей. Мальчики постарше забавлялись тем, что вглядывались в воду между бревнами и, бросив туда блестящие камешки, привязанные к длинным бечевкам или жилам, следили, как подплывающие рыбы бьют по ним хвостами, трутся боками, жабрами или с налету заглатывают, приняв камешек за маленькую рыбку. Бэрг некоторое время наблюдал за этой игрой, а потом припал к краю плота и острогой загарпунил толстую тяжелую рыбу с темно-синей спиной и острыми зазубренными плавниками. Вытащив рыбу на плот, он подозвал Янгора, но тот, глянув на добычу, только пожал плечами и на всякий случай бросил в воду срезанный с туловища рыбы плавник, окрасив кровью ее белое, отливающее перламутром брюхо. Тогда Бэрг поднес рыбу Гильду, и тот, срезав плоскую ленту с ее спины, пожевал ее деснами, понюхал и сказал, что рыба вполне съедобна. При этом лицо его почему-то выразило тревогу и озабоченность.

— Что с тобой? — спросил Эрних. — Ведь еды нам теперь хватит, разве не так?

— Так-то так, — проворчал Гильд, — но ты попробуй воду!

Он перегнулся через скатку, ладонью срезал верхушку гребня и поднес горсть к лицу Эрниха: пей! Тот отхлебнул и тут же сплюнул: вода обожгла рот, как глоток из Едкого Источника.

— Молчи! — негромко приказал старик, глядя в его изменившееся лицо. — Ты должен быть всегда весел и уверен в себе, чтобы люди, глядя на тебя, забывали о страхе!

Перед этим они уже договорились о том, что окружающая их вода не более чем огромный паводок, вызванный дождем и грозой, ниспосланными на людей в ответ на общие молитвы кеттов и вягов и в благодарность за жертвы, принесенные в бою.

— Еще скажут, что боги испугались наших копий и топоров! — буркнул Дильс на ухо Свеггу, стоя на корме и оглядывая чуть выпуклую линию, разделяющую воду и небо.

— Если ветер не изменится, — ответил ему Свегг, — то к вечеру мы окажемся как раз в том месте, откуда Астор производит на свет Синга!

— Потише ты! — отрубил Дильс. — А то эти два колдуна еще надумают принести кого-нибудь из нас в искупительную жертву Астор, дабы она отвратила от кеттов свой божественный гнев и приказала дыханию ветра изменить свой путь!

Эрних не слышал их разговора в подробностях, но по тем обрывкам слов, которые долетали до него, по выражениям лиц воинов понимал, что они чем-то недовольны. Рысенок устроился между ними у рогулины под рулевым бревном и урча рвал лососиную тушу, отфыркиваясь от брызг, выплескивавшихся на него из щелей между бревнами.

Гильд внимательно разглядывал насечки на мамонтовом ребре и исподлобья скашивал глаза на Синга, дошедшего до своей высшей точки и обливавшего успокоенную воду потоком ослепительного жаркого света.

Острый плавник пропорол воду перед самым плотом, над пологим скатом волны поднялась блестящая черная спина и скрылась под бревнами, оглушительно хлопнув по воде широким раздвоенным хвостом. Плот вздрогнул, заскрипел, закрутился в оставшейся воронке, вырывая рулевое бревно из рук Свегга, но вскоре выправился и опять плавно закачался на длинной волне.

— Эрних, передай мне чашу! — Негромкий приказ Гильда перекрыл робкие повизгивания и ропот, все еще не утихавшие на плоту.

Эрних на четвереньках переполз к центру плота и среди беспорядочно наваленных сетей, шкур, стрел, дротиков отыскал широкую плоскую чашу, окантованную толстым глиняным валиком. Валик был весь испещрен острыми вмятинками, и, передавая чашу старику, Эрних успел разглядеть в расположении этих вмятинок некую систему, напомнившую ему вид распустившегося цветка канталии. Он вопросительно посмотрел на Гильда, но старик, ни говоря ни слова, цепко сжал край чаши ладонью, ловко срезал поднявшийся гребень волны и установил чашу на колене. Ногтем отщепил от бревна длинную узкую щепку, потер ее об острие одного из вяжских копий, бросил щепку в воду и уставился на нее внимательными спокойными глазами. Эрних тоже стал следить за щепкой и вдруг заметил, что она не просто дрожит и беспорядочно крутится на поверхности воды, но трепещет на манер маленькой рыбки, поднимающейся вверх по течению ручья. Наконец щепка замерла, словно растянутая невидимыми нитями. Гильд чуть тронул ее пальцем, затем еще раз взглянул на Синга, на далекий край воды, кивнул головой в согласии с какими-то своими мыслями и, привстав, ткнул одной из своих подпорок в дальнюю точку, видимую только ему.