— Валя, — тихо позвал он.
Девушка не отозвалась. Подперев кулаком щеку, она сидела у окна, беззвучно созерцая розовеющий в лучах восходящего солнца океан. Валентина понимала, что все это не могло окончиться иначе. Но ее нервы были до предела натянуты, а сердце сжималось от боли. "Самуры далеко бы пошли, далеко! — размышляла она. Это бесспорно. Какая у них стройная организация. Все у них существуют для каждого и каждый — для всех. Вот идеал, к которому должны стремиться мы, люди".
"Ошибаешься, — сухо возразил ей внутренний голос. — Не в общежитии, подобном муравейнику, и не в их укладе жизни должны искать люди образец". "Если бы не оледенение, на Земле победил бы их разум", — твердила Валентина. "Победа человека случайна". "Закономерна, — поправил голос. — В нашем обществе коллективный разум сочетается с высоким интеллектом и гибкой адаптацией индивидуума к любым внешним условиям". — "Причем здесь адаптация?" — "И это говоришь ты, биолог? — негодующе воскликнул двойник. — Да как только на Земле появились первые живые существа, ВЫЖИВАНИЕ стало центральной проблемой эволюции. И оно тесно связано с адаптацией, приспособлением". — "Разве римский солдат, убивший Архимеда в Сиракузах, обнаружил большую адаптивность поведения, чем Архимед?" — заметила Валентина. "Чепуха. Сущность проблемы выживания — чисто биокибернетическая. Да, да. Почему самуры не вынесли оледенения? Они были просто живыми автоматами с линейной тактикой поведения. А человек — более высокая ступень… Природа наделила самуров сложным и тонким алгоритмом, системой рефлексов адаптации. И этот алгоритм действовал у них хорошо до поры до времени. Пока климат Гондваны изменялся плавно, очень медленно. Когда же наступило резкое похолодание, алгоритм нарушился. Самуры похоронили самих себя, свернувшись в безжизненные куколки. И умерли для эволюции".
Ее мысли прервал Митя. Он тихо сел рядом, ласково погладил по плечу. Валентина доверчиво склонила голову ему на грудь. Она чувствовала себя смертельно уставшей. Так они сидели и молчали, вглядываясь в неподвижные группы самуров, чернеющие в предрассветном сумраке. Казалось, пришельцы спали. "Они уснули теперь навсегда и никогда не проснутся", — уже спокойнее подумала девушка, примиряясь с неизбежным.
Вдруг Валентина вздрогнула: невероятный, все заглушающий рев английских рожков потряс стены домика.
— Что это? — вскочил на ноги Волков, пытаясь через плечо девушки выглянуть в окно. В широко раскрытых глазах Валентины были изумление и страх.
— Самуры… — прошептала она и, не докончив фразы, бросилась к выходу.
Атолл кишел живыми самурами. Словно разбуженные лучами солнца, они метались по всем направлениям, шурша жесткими крыльями. В их бешеном движении не было ни порядка, ни цели, пока не раздался сигнал вожака с опушки обглоданной пальмовой рощи. И самуры со всех сторон устремились к нему.
Вожак повернулся и побежал в глубь атолла. За ним двинулись остальные.
— Ничего не понимаю. Ведь они должны были умереть, вернее, свернуться в куколки? Значит, не сработал аргинин? — Митя растерянно смотрел на кипящий водоворот черно-синих тел, катившийся в северо-западный угол атолла. Туда, где были их жилища.
— Аргинин не мог не подействовать, — едва слышно уронила Валентина. — Да вышло не так, как нам хотелось.
— Что ты хочешь этим сказать? — растерянно спросил Митя. Вся его самоуверенность улетучилась. Рухнули теоретические построения, которыми он втайне гордился. Но почему? В чем ошибка?
— Не знаю, что будет, но мы должны… — Митя выбежал из домика и устремился за самурами, к куполам. Валентина, поколебавшись, последовала за ним. Со стороны "города" все явственнее доносился странный скрежещущий звук будто там пилили камни.
…Скрываясь за уцелевшими деревьями, они наблюдали какое-то бессмысленное уничтожение куполов. Орудуя крепкими челюстями, как пилами, самуры с бешеной энергией рвали, крошили, перемалывали "цемент" своих жилищ. Ломали камеры, переходы, грибные сады, обрушивали ажурные своды. Казалось, действовала гигантская, хорошо слаженная машина разрушения. Вскоре "города" с правильными рядами куполов не стало. На его месте была перепаханная, хорошо выровненная поляна.
— Что же это они делают? — в отчаянии восклицал Митя, хватаясь за голову.
За все время Валентина не произнесла ни слова. Она будто окаменела, широко раскрыв глаза, вцепившись в ствол пальмы.
Но вот снова показался вожак. Его лилово-черные наспинные "зрачки" тускло светились, будто аргинин вдохнул в них призрачную жизнь. Прозвучала властная мелодия. Тысячная масса пришельцев устремилась за вожаком.
— Теперь начнут станцию громить! Бежим! — закричал Митя. Но девушка не сдвинулась с места.
— Нет, — сказала она тихо. — Они идут к морю.
— Не может быть! — прошептал, догадываясь, Митя. — Но почему?
— Не знаю. Ничего не знаю.
Самуры, не обращая на них внимания, подобно горному потоку катились к берегу океана, навстречу прибою. Его древняя никогда не смолкающая песня сливалась с торжественно-мрачным напевом рожков. Когда первые ряды самуров во главе с вожаком вошли в кипящую полосу прибоя, Митя, следовавший в хвосте лавины, опять схватился за голову и застонал:
