Пришельцы - [54]

    - Ни при чем вроде, а кажет и про Лямкина. Я давеча смотрел, так он чай пил у молодухи одной. Ничего себе молодуха. Мужик заморенный, алкоголем придавленный, а туда же - чай пьет. Вообще-то женщин не поймешь, они и таких любят.

    - Голова у меня, Суходолов, кружится от ваших чудес.

    - У меня, представь, тоже кружится. Ну и Что с того?

    - Чутье мое подсказывает, интуиция подсказывает: ты, Суходолов, многое знаешь.

    - Я вообще, товарищ следователь, человек начитанный. Разносторонний я.

    - Давай серьезно!

    - Давай серьезно.

    - Помоги ты мне разобраться, где тут собака зарыта? Войди ты в мое положение, прошу! - Ольшанский прижал руку к сердцу и даже слегка поклонился бухгалтеру. - Сделай такое одолжение!

    - Рад бы помочь, милай, да ведь сам не в курсе, ей-богу! - Гриша вздохнул с неподдельной горечью, безусловно сочувствуя государственному человеку, и тоже приложил ладонь к сердцу: не обессудь, дескать, но мы тут ни при чем.

3

 На дворе смеркалось, и председатель Сидор Иванович Ненашев включил настольную лампу. Он сидел на кухне за столиком и в красной записной книжке мягким карандашом писал себе планы на завтра. По пунктам писал: первое, второе, третье, четвертое и так далее.

    Над лампой вилась летающая рать, мелкая и покрупнее, эта рать, если вслушаться, издавала тихий стон, будто струна на исходе ноты. "Тоже ведь говорят! - сделал открытие председатель. - Тоже, значит, пересуды ведут про то, как жить дальше. Да, еще надобно побеседовать с дояркой Варей Бровкиной, с лямкинской женой. Какая она ему взаправду жена, и какой он ей муж! Сожители. Умотал мужичок с котомкой невесть куда, а эта извелась вся: на работе стенает, дома стенает. Присохла, выходит. Найти бы Варе-то доброго человека, да где его найдешь: добрые-то загодя порасхватаны, а шалоболы всякие никому не нужны. Итак, вызвать доярку Бровкину и побеседовать с ней по-отечески, чтобы не убивалась понапрасну и всякое такое: пусть развеет грусть-тоску по ветру: Лямкин-странник домой явится - куда ему деваться-то!

    Сидор Иванович отодвинул в сторону записную книжку, встал, чтобы включить чайник, заглянул в окно, протяжно сказал "оо-ой!" и закусил губу. "Не было гостей, да вдруг нагрянули!" Вдоль штакетника, как баржа по тиховодью, плыла Вера Ивановна Клинова, и плыла она прямехонько к председателю домой. "Что люди думать станут, калина-малина!" - произнес вслух Ненашев и застонал. Последнюю неделю Вера Ивановна чуть ли не до слез опечалилась тем, что Сидор Иванович не имеет трехразового питания и по той причине может до срока сгореть на работе. "Здоровые мы всем нужны, - повторяла Вера Ивановна бессчетно, - а больные, поверьте мне, они всем в обузу." Упрямая эта женщина каждый вечер, начиная с понедельника, приносила в судках полный ужин: суп, второе и компот. Ненашева эта ее забота мучила несказанно: ведь кроме всего прочего у Клиновой был живой муж, колхозный механик, и ему каждодневные вечерние отлучки половины своей вряд ли придутся по сердцу. И люди еще. В деревне все как на ладони, - тут от дурного глаза не укроешься! Что делать? Прятаться уже поздно, тем более на кухне горит свет. Беда!

    У порога, в темной прихожей, Вера Ивановна интимным шепотом объявила, клонясь к самому уху председателя:

    - Пельмени сегодня!

    Пахло от женщины горьковатыми духами и теплой домашностью, у живота обеими руками она держала большую супницу, прикрытую вафельным полотенцем, и томно улыбалась, крашеные ее ресницы часто подрагивали. Председатель подхватил супницу, коснувшись нечаянно мягких пальцев гостьи.

    - Поставьте это на стол, Сидор Иванович.

    - Что поставить?

    - Пельменя.

    - А, да! Конечно. Напрасно вы. Вера Ивановна, дорогая, опекаете меня, неловко ведь, поймите. И люди, опять же...

    - Что люди, Сидор Иванович?

    - Ну это. Всякое могут придумать; злые языки, как давно сказано, страшнее пистолета.

    В глазах женщины, больших и влажных по причине умиления, испытываемого от собственной доброты, мелькнул огонь сукой и дерзкий, подбородок ее двинулся вперед с неукротимостью:

    - Плевать я хотела на всякие там пересуды! "Да! - подумал Ненашев, вжимая голову в плечи. С ней шутки плохи: любому сдачи даст по скуле с оттягом, весьма, понимаешь, решительная особа!"

    - А муж? - с печалью в голосе поинтересовался хозяин, теребя седую шевелюру. - Ваш муж.? Вы бы с ним приходили, что ли...

    - Мой муж не ревнив, Сидор Иванович.

    - Ага, ясна. - Нечего Сидору Ивановичу ясно не было, он стоял поникший и вяло перетаптывался.

    Гостья взяла инициативу на себя:

    - Я не ужинала, так поужинаем вместе, тем более сегодня - суббота.

    - Ага, суббота. Да ради бога, прошу!

    - На кухне будем или в зале?

    - Как будет угодно, распоряжайтесь, у вас, знаете, ловко все получается, я ведь неловкий.

    - Все вы, мужики, одинаковые. И по рюмке наждется?

    - Есть и по рюмке, это добро у меня всегда имеется - на всякий случай.

    - В одиночестве не пьете? А то ведь когда человек в одиночестве наливается, пропащее дело.

    - Нет, что вы! Избави бог. Я и в компании не особый мастак по этой части - организм не принимает, насиловать себя приходится, нет, знаете, такого таланту.