Приручение зверя. Новая Лолита - [65]

— Ладно, да, хорошо, — Сара снова заплакала. — Но мне нужно немного времени. Мне надо выехать из квартиры, поговорить с друзьями, мне нужно... В общем, много чего сделать. Мне нужны хотя бы две недели.

— Даю тебе неделю, — сказал Дэниел. — Я не буду тебе мешать сделать все; что нужно, а через неделю я приду за тобой.

8

Прошла неделя, а Сара ни с чем не разобралась. В назначенный им день, в субботу, она смотрела в стену и курила. Она провела весь день, думая, что это ее стены, и, хотя они и покрыты облезающей краской и грязными отпечатками пальцев, это ее стены, и никто другой не имеет на них никакого права. В десять тридцать она вспомнила, что квартира съемная и поэтому стены не ее; они принадлежат хозяину. После одиннадцати часов оплакивания чего-то, что даже не существовало, Сару охватило маниакальное веселье. Она надела что-то короткое и направилась в самый стремный бар на Парраматте.

Бар был наполовину полон байкерами и псевдобайкерами, буйными пьяницами, дремлющими наркоманами и драгдилерами, которые, как всегда, сохраняли полную трезвость, чтобы никто не мог их надуть. Женщин было мало, и ни одной, судя по виду, было не под силу сделать несколько шагов без посторонней помощи. Каждый, кто еще сохранил способность видеть, пялился на Сару с враждебностью, желанием или смесью двух этих чувств. Она села у стойки рядом с бородатым байкером с седеющими волосами, собранными в хвост. Он не скрывал ни похотливого взгляда на ее грудь, ни ухмылки. Сара заказала текилу. Байкер заплатил. На левой руке у него была татуировка «ХРЕН».

— Хрен чему?

Он сжал у нее перед лицом правый кулак. На нем были буквы «ЖИЗНИ».

— «Хрен жизни»? Что бы это значило? Хочешь умереть? Это легко сделать, если действительно захочешь. Или «хрен» в этом контексте — позитивное слово? Типа ты хочешь вставить жизни, потому что так сильно се любишь?

Байкер как будто не слышал. Он кивнул бармену, и перед Сарой оказалась еще одна текила. Она выпила ее залпом.

— Спасибо. Но неужели ты правда думаешь, что я собираюсь трахаться с неандертальцем, который татуирует на своих волосатых кулачищах бессмысленные грубые фразы, только потому, что он покупает мне пару напитков?

На стойке оказалась третья текила.

— Ты вообще говорить умеешь? — спросила Сара. — Ты случайно не глухонемой?

— С такими до хрена болтливыми шлюхами, как ты, начинаю жалеть, что не глухонемой.

Сару передернуло.

— Ну, это просто грубо. Я пойду. Спасибо за текилу.

Она вышла быстрыми шагами; ее трясло от предвкушения, а от страха к горлу подкатывала тошнота. Когда она завернула за угол, то услышала хлопанье двери, а затем тяжелые неторопливые шаги. Она пошла медленнее, не оглядываясь. Шаги слышались все ближе. Рука сжала ее шею, и она чуть не кончила.

Он прижал ее бедрами к мусорному баку, лицом вперед, губы ее коснулись холодного металла, под щекой оказалось что-то липкое, но теплое. Запах гниющих овощей и кошачьей мочи ударил в нос и вызвал сухой рвотный спазм. Кто-то пробежал по левой ноге, и она вспомнила про гигантских крыс, которых видела в помойке за рестораном.

— Скажи, зачем такой сладкой девчушке, как ты, нужно приходить в такое место и выделываться перед таким, как я?

Он держал ее голову крепко, так что, когда она открыла рот, он наполнился горьким вкусом последнего, что было выброшено в бак.

— Мне просто хотелось спокойно выпить, — ответила она, стараясь не открывать рот. — Ничего не могу поделать, если старое толстое пугало вообразило, что я им интересуюсь.

Он дернул ее голову назад и опять ударил о стенку мусорного бака.

— Знаешь, что я делаю с такими умными задницами, девочка?

Сара выплюнула кровь: она стекла по подбородку на грудь.

— Уделываешь своим усохшим волосатым корешком?

— Первое слово угадала.

Она почувствовала холодный ночной воздух на бедрах, когда он задрал ей юбку и стащил трусы. Он шумно кряхтел и толкался, и Сара прикусила язык. Она не ожидала такого сильного и полного входа. Слезы хлынули у нее из глаз и смешались с содержимым бака. Во рту у нее был вкус металла и грязи и чего-то, что, возможно, когда-то было соусом чили. Из окна над их головой слышался звон бокалов, какая-то женщина орала, что Карлос сраный идиот. За несколько метров от них, с другой стороны мусорки, местные крутые парни заводили моторы и переругивались при свете фар. Но сильнее всего слышалось тяжелое дыхание и хлюпанье плоти.

Он кончил и вышел так же грубо, как вошел.

— Теперь довольна? — спросил он, застегивая штаны, все еще задыхаясь.

— В экстазе, — ответила Сара.

Она натянула белье, вытерла лицо рукавом и блеванула ему на сапоги.

В воскресенье вечером Сара пошла на собрание местных болельщиков, где юноши до 16 праздновали победу в сегодняшней игре. Ее первоначальной целью был тренер, толстый краснолицый мужчина, которому недоставало нескольких передних зубов, но он сблевал прямо на стойку, и его выставили из бара, так что Сара осталась наедине с десятерыми перевозбужденными парнями. На следующий день она проснулась с трещащей головой, ноющей челюстью и стертыми докрасна бедрами. На спинке кровати висели четыре пары грязных футбольных носков, простыни заскорузли и воняли. Она попыталась вспомнить, как появились носки и пятна, но воспоминания о прошлом вечере заканчивались тем, как ее вносят в квартиру сливающиеся в тумане парни.