Приручение зверя. Новая Лолита - [3]

— Да, и если не вспоминать про проказу, дурной запах изо рта и безграмотность, ты была бы очень счастлива, я уверен.

Сара почувствовала, что ей становится жарко. Ее смущало то, что он смеется над ней. И еще то, как он касался ее бедра. Его рука была вдвое больше, чем у нее; прикасаясь, она накрывала большой участок кожи. Она снова поцеловала его морщинку, потом лоб, потом губы.

— Сара...

— Значит, общество не одобряет. Мы им не скажем.

— Сара...

— Вчера был самый лучший день в моей жизни. Я чувствовала себя, как Пип после первого визита в дом мисс Хэвишем. Вчера во мне произошли большие перемены; было выковано первое звено цепи, которая меня свяжет. Я хочу выяснить, какой будет моя цепь. Из шипов или цветов. Из железа или из золота.

Мистер Карр убрал руку от ее бедер и встал. Он подошел к окну и открыл ставню. Осмотрел пустой двор, покачал головой. «За шестнадцать лет преподавания я никогда не встречал ученицу, хоть вполовину такую умную, как ты. И такие красивые бывали редко». Он захлопнул ставню и повернулся к ней. «Никто не знает».

— Я понимаю. Все в порядке.

— Никто даже не может заподозрить.

Она не могла сдержать улыбки. Она подошла к нему и прижалась лицом к его груди. «Мы будем осторожны». Она провела руками по его спине, чувствуя, какой он большой, какой крепкий. «Осторожны и счастливы».

Он прижал ее к себе, как будто боялся, как будто думал, что, держась за нее, спасает свою жизнь. Она потянулась вверх и погладила его лицо. Она поцеловала вьющиеся светлые волосы в распахнутом вороте рубашки, он застонал и позвал ее по имени: «О Сара».

— Как мне тебя звать? — спросила она ему в шею. — Можно звать тебя Дэниел?

— Нет. Ты можешь привыкнуть. Если назовешь меня так в классе...

— Ладно, хорошо.

Она вытащила его рубашку из-за пояса и провела рукой по животу. Кожа здесь была такая нежная; если бы не жесткие волосы в центре, это мог бы быть живот ребенка. Такая нежная кожа, почти как у нее самой.

Мистер Карр и Сара договорились встретиться после школы на углу, на бензозаправочной станции. Оттуда они поехали на Тунгабби Крик, он держал обе руки на руле, не спуская глаз с дороги, и говорил о поэзии так, что ей хотелось, чтобы дорога никогда не кончилась. Но потом, когда поставили машину на берегу реки, так что ее не видно было с дороги благодаря кленам и кустарнику, мистер Карр сделал с ней такое, что слова показались лишними. Любовь была, как стихи без переплета.

На закате он отвез ее домой, остановился в конце ее улицы и на всякий случай предупредил, чтобы она не целовала его.

— Не хочу уходить, — сказала Сара.

Он похлопал ее по руке.

— Уже больше шести. Твоя мама станет волноваться.

Сара фыркнула. Ее мать, которая проводила семьдесят часов в неделю в университете, а остальное время в своем кабинете дома, ничего не заметила бы, даже если бы Сара не пришла домой ночевать. Отец Сары работал еще больше, чем его жена, и едва вспоминал о том, что у него есть вторая дочь. Но у ее сестры не было своей личной жизни, и она замечала все.

Ну разумеется, Келли, в свои семнадцать лет уже вполне зрелая особа, выскочила, как только Сара вошла в дом.

— Я занималась, — сказала Сара, потому что еще больше, чем приставать с вопросами о том, где она была, Келли любила дразнить сестру за то, что она зубрила.

Но Келли спросила, чем именно она занималась, где и с кем, и почему этим нельзя было заняться в комнате Сары, которую родители оборудовали угловым письменным столом, настольной лампой, эргономичным креслом, компьютером и полными полками книг.

— Не лезь не в свое дело, — ответила Сара, проскальзывая мимо сестры.

— Ты же знаешь, что тебе еще рано гулять с мальчиками.

— Ну и что?

Келли закатила глаза.

— Да то, что, если ты встречаешься с мальчиком после школы, и мама узнает об этом...

— Как мама узнает, если ей никто не расскажет?

— Значит, есть о чем рассказывать?

— Ну, да, так я тебе все и выложила.

Келли была обижена.

— А я бы тебе сказала.

— Можно подумать, у тебя есть о чем рассказывать.

— Вредина.

— Кто обзывается, сам так называется, — ответила Сара и заперлась в комнате, где думала о мистере Карре, пока не настало время ужина.

Родители не разрешали Саре и Келли гулять с мальчиками, потому что это помешало бы их учебе. После поступления в университет им собирались позволить ходить на свидания, но ничего серьезного, ничего, что отнимало бы слишком много времени. Женщины не могут позволить себе отвлекаться на романы, пока не продвинутся в карьере. Это не смущало Келли, которая собиралась через несколько лет стать адвокатом, а когда ей исполнится тридцать, выйти замуж за другого адвоката, после чего, в возрасте тридцати двух и тридцати пяти лет, произвести на свет еще двух адвокатов. Она не хотела ставить себя в такое положение, когда кто-либо мог бы упрекнуть ее в том, что она зависит от мужчины. Как и их мать, Келли вступит в брак, основываясь на совместимости жизненных целей, что, как знают все умные люди, является единственным основанием для брака, который будет продолжиться после окончания медового месяца.

Сара не понимала, в чем все это касается лично ее. Ей было четырнадцать, у нее была чистая кожа и блестящие каштановые волосы до пояса. Она прочла больше книг, чем кто-либо из ее знакомых, говорила по-французски бегло и по-японски с заминками. У нее было три сексуальных сношения, она испытала три оргазма и была так влюблена и любима, что, стоило ей попытаться думать о чем-то другом, у нее начинала кружиться голова. Все в порядке; ей не обязательно думать о чем-то другом. Обычные мысли для обычных людей. А она необычная. И никогда не собирается стать обычной.