Припарка мёртвому - [25]

Только я собрался погрузиться в медитацию, чтобы поглубже покопаться в себе, как кристалл стал прозрачным, являя целый квартет бессмертных женщин. Сиреневоглазка явилась, окруженная троицей высоких и тонких как стебельки смуглых эльфиек, одинаковых как близнецы, но с разноцветными копнами волос. Все четверо щеголяли одним набором одежды «три маленькие заплатки», что, несмотря на происходящее, возбудило во мне неуместный интерес. Зачем одеваться столь эротично, но совершенно похоже?

Минуту визитёры стояли, внимательно разглядывая меня. За неимением других дел пришлось отвечать им тем же, хоть быстро и надоело. Однако, коротышку с сиреневыми глазами и внушительной грудью я вспомнил — это была первая встреченная мной бессмертная в самом Начале. Это была мимолетная встреча, закончившаяся антипатией по причине недопонимания. Девушка ожидала, что я поддержу её, согласившись остаться в лесу с ней, а я не видел ни малейшего смысла так поступать. В итоге она позже несколько раз выговорилась в мою сторону (выйдя-таки из леса), но затем я ушел из деревни и больше ее не видел.

И вот, спустя почти девяносто три года…

— Он определенно в сознании, — уверенным тоном пропела одна из эльфиек.

— А еще он вас прекрасно слышит и понимает, самки! — брюзгливо заметил демон, свободно телепортируясь вплотную к женщинам. Сделал он это нарочно, ловко уклонившись от рефлекторной отмашки одной из эльфиек.

Низенькая предводительница, не отвлекаясь на возникшую перебранку между куклоподобным по размерам демоном и своими напарницами, подошла поближе и в уже знакомом жесте простерла в направлении меня руку. Я тут же ощутил… «удар», разбивавший меня ранее на части. Совсем слабо. Что-то колыхнулось и всё. Девушка прикусила нижнюю губу и прищурилась, вновь проделывая своё шаманство, но по-другому — вместо «удара» у меня едва ощутимо зазудели места позади локтей и коленей. Я вопросительно наклонил голову.

— Лисанна? — немного хрипловатым голосом с вопросительной интонацией осведомилась одна из эльфиек, подходя сзади и кладя руки на плечи грудастой коротышке.

— Ничего, — ответила та сдавленно, продолжая манипуляции, вызывающие у меня мутный зуд в разных местах, — Он чувствует боль, но… разучился её воспринимать? Отрицает? Наслаждается? Не понимаю.

— Спросить-то не пробовала, умница? — с ласковым упреком хмыкнула эльфийка, потрепав Лилисанну по волосам и обращая свой взор ко мне, — Кирн, просветишь девушек? А то мы тут тебя с ума хотели свести, а ты взял и отказался. Ты чувствуешь боль?

— Наверное… нет, — не стал кривить душой я. Ответ брюнетке определенно не понравился, даже задел за живое. Я с грустью улыбнулся и добавил, — Но с ума вы меня определенно свели.

Интерлюдия

Справедливость — термин, рожденный внутри одного вида. Одной цивилизации. Одной планеты. Всего лишь условность, неписанный закон относительного равенства и взаимовыручки, позволяющий homo sapiens выжить. Выгодный слабым и уязвимым. Тем, кого принято защищать.

С первых моментов осознания себя как личности он понял, что его создатель совершенно не руководствуется принципами справедливости. Более того, он и создан был не сознательным импульсом кого-то высшего, а лишь алгоритмом совершенно бездумной машины.

Ирония судьбы была в том, что эту машину все известные ему разумные звали Матерью. Он был рожден практически без цели и хоть каких-либо сил. Служить собеседником, наставником, критиком… чтобы в какой-то определенный момент слиться со своим «хозяином».

Достигнуть «гармонии».

Это бы позволило им измениться, стать сильнее, мочь больше, прыгать выше и побивать драконов с особо прочной чешуей. Здесь тоже была ирония всё той же судьбы — в мире не было ни одной серьезной причины, чтобы становиться сильнее. Тот, другой, который всем управлял, это тоже прекрасно понимал.

Итог? Безрадостное и никому не известное существование безгласного пленника, совершенно не нужного даже собственному тюремщику.

Лишь первое и единственное место, ВИП-ложа в кинотеатре, круглосуточно транслирующим безумие под именем «Кирн Джаргак».

Единственное, за что личность-пленник была искренне благодарна орку, с которым себя уже давно не отождествляла, так это за смену имени. Он взял себе имя «Соломон» — своё старое имя, прекрасно подходящее тому, кто был именно тем человеком-монахом. Более того… старался им оставаться.

В отличие от орка, Соломона совсем не затрагивала навязанная Системой похоть или импульсы орочьей природы, он полагал себя «чистым», неизменно приходя в ужас от решений своего хозяина и редкого собеседника.

Безответственный, эгоистичный, жестокий. Убийца, провокатор, террорист, клятвопреступник, насильник. Изверг, придумавший себе цель для существования. Ирония судьбы была в том, что придумай когда-либо себе Соломон своего внутреннего демона, то это был бы вылитый хозяин положения.

Разумеется, он боролся. Не за свободу — это было исключено, — за себя. За своё имя, за свою память, за то, что он считал своим. За прошлое, которое так легко могло стать будущим. Светлым, прекрасным и безмятежным.

«Идиоты!» — кричал Соломон всем бессмертным мира из своей ложи, «Что же вы делаете! Зачем воюете? Зачем рвете друг у друга эти жалкие клочки!»