Припарка для целителя - [76]

Поиск в течение часа при свете фонаря в доме и надворных постройках не принес ничего. Молодого человека словно там и не бывало.

Исаак позвонил в колокол у ворот один раз, негромко; вскоре послышались быстрые, легкие шаги, затем борьба с засовом.

— Ракель? — спросил Исаак. — Где Даниель?

— Ш-ш-ш, папа, — произнесла она, открывая ворота. — Он спит в твоем кабинете.

— На моей кушетке?

— Где же еще? Ой, папа, он так устал с дороги, что постоянно клевал носом. Я сказала, что ему будет удобнее на твоей кушетке, и поскольку он как будто зябнул, укрыла его твоим плащом. Через минуту он заснул и все еще спит. Пойду разбужу его.

— Не беспокой его, дорогая моя. Я посплю в спальне твоей матери. Ракель, и вот что еще. Пошли посидим у фонтана.

Ракель внимательно слушала его негромкую речь, несколько раз кивнула и обратилась к отцу.

— Конечно, папа, — сказала она. — Может, будет и трудновато, но я позабочусь обо всем. Хорошо, что мама так занята с младенцем.

— Не стоит недооценивать проницательный взгляд и острый слух матери, дорогая моя, — сказал Исаак, потрепав ее по колену.

Поутру, едва слуги протерли глаза, Исаак появился у ворот Мордехая. Привратник не мог поверить, что кто-то может быть таким бесчувственным. Казалось невозможным, что человек, часто бывавший почетным гостем дома, явится в такой час и потребует, чтобы его проводили в спальню хозяина. Он долгое время беспомощно смотрел на Исаака, потом пришел к выводу, что просто не может прогнать его. Отвел гостя в комнату, где обычно ждали клиенты, и пошел наверх будить Мордехая.

— Давай, приятель, веди его наверх, — сказал Мордехай, не любивший, чтобы его будили так рано. — Нам нужно поговорить о многом. Усади его в гостиной, и пусть кто-нибудь принесет нам перекусить.

— Хорошо, сеньор Мордехай, — сказал привратник, расстроенный из-за того, что хозяин не выказал желания немедленно выпроводить врача.

— Входите, Исаак. По реакции привратника я понял, что час ранний.

— Боюсь, что ранний, но мне нужно поговорить с вами до начала дневных дел.

— Колокола уже прозвонили первый час?

— Да, Мордехай. Я не хотел будить вас раньше, разве что у меня бы не было выбора. Но причина того, что я здесь…

— Да, почему вы здесь? Что-то случилось?

— Нет, только прибыл курьер с пачкой писем для вас, и я хотел отдать их.

— И поэтому разбудили меня? Исаак, там наверняка деловые вопросы. Это очень любезно, только не следовало совершать таких усилий.

— Я не был в этом уверен. Письма от вашего друга сеньора Маймо.

— От Маймо? Значит, Даниель вернулся из Мальорки? В таком случае, я сейчас взгляну на них, — добавил он, не дожидаясь ответа. — Много времени не потребуется, чтобы выяснить, связаны ли они с моими запросами.

— Я буду ждать со всем терпением, — сказал Исаак.

Мордехай сломал печать на промасленном шелке пакета, который принес Исаак, и вынул пять писем. Осмотрел их, положил три на стоявший сбоку столик и сломал печать на одном из двух.

— Это от самого Маймо, — сказал он с рассеянным видом и быстро пробежал глазами аккуратные строчки. — Оно связано главным образом не с тем делом, по которому я посылал Даниеля. Возможно, второе письмо более интересное.

Когда он сломал печать на нем, вошла экономка с одним из слуг, несшим большое количество еды и питья. Мордехай сидел молча, пока они расставляли на столе завтрак, состоящий из фруктов, хлеба, хорошего сыра, блюд из риса и чечевицы с ароматными травами и освежающего мятного напитка. Убедился, что его гость доволен, и отослал слуг. Подождал, чтобы массивная дверь в его личную гостиную плотно закрылась.

— Не хочу; чтобы содержание этого письма стало предметом разговора среди слуг, — сказал он. — Оно от Перлы, вдовы Ездры, Написано в четверг, задень до отъезда Даниеля. Теперь, когда мы одни, я прочту его вам.

Дорогой Мордехай.

Это письмо пишет для меня Арнау Г., писец из города Мальорка, записывает все так, как я говорю.

Я много думала в последние несколько дней, с тех пор как твой друг Даниель бен Моссе пришел ко мне задать вопросы от твоего имени. Боюсь, что, хотя не лгала ему, ввела его в заблуждение умолчанием о многих вещах. Прости меня, пожалуйста. Мать всегда старается защитить свое дитя; бабушка всегда хочет оберечь доброе имя внука.

Говоря о моем бедном Рувиме, этом милом мальчике, я создала у Даниеля впечатление, что у него не было друзей, имея в виду, что у него не было друзей в гетто. К великому сожалению для нас всех, это неправда. У него было два друга. Один был христианином, постарше его, общество которого Рувим очень любил; другой был Иосиф, сын моей прачки Сары. Иосиф был умным, бедным, честолюбивым. Мне было ясно, что он считает нас — меня и мою семью — баснословно богатыми и надеется получить от нас немалую выгоду.

Я знала Сару почти всю жизнь. Она была ребенком прачки, та приносила ее в дом в дни стирки, я присматривала за ней, играла с ней, развлекала ее ради удовольствия услышать ее радостный смех. Она была очаровательным ребенком с милой улыбкой, хорошеньким личиком и волосами, похожими на золотую нить, наброшенную ей на голову кудрями. Теперь я поняла, что внешность у детей бывает обманчива.