Приобретут весь мир - [226]

IV

В отдельном кабинете того же китайского ресторана, где Ланни и Лорел отпраздновали свое прибытие в этот злополучный город, четверо человек сидели и обсуждали свое будущее. Очевидно, у пожилого торговца был один выбор. Он останется со своей семьей, и что бы завоеватели обезьяньи люди ни сделали с ними, им придётся смириться. Но для трех американцев всё было по-другому. У них ещё было время уйти. Каждую ночь несколько человек проделывали это. То, что с ними происходило, конечно, никто не знал. Но решение должно быть принято. «Или вы уходите сейчас, или не уйдёте никогда», — сказал мистер Фу.

Оказалось, что решение зависит от врача. Ланни был готов уйти, и все они согласились, что можно считать его долг перед островом Гонконг выполненным. Лорел была готова, разве что она не могла оставить Алтею. Именно эта добросовестная душа имела угрызения совести, была задета ее профессиональную честь. Она могла называть одного пациента за другим, чья жизнь зависела от нее. И она не верила, что победа японцев будет сильно влиять на ее способности помочь. Даже «обезьяны» будут уважать врача, и им понадобятся ее услуги, возможно, для их раненых. Для врача, и особенно того, кто был набожным христианином, война была чем-то отличным от того, чем она была для обычного человека.

Комментарий Ланни был следующим: «Конечно, вы найдете много людей, которые нуждаются в вашей помощи в провинции Хунань. Почему ваша присяга Гиппократа обязывает вас предпочесть эту группу?»

Она ответила: «Дело в том, что ситуация здесь слишком сложная».

— Да, но она может очень скоро быть сложной в вашей родной провинции, и вы не сможете добраться до нее. Вы станете узником японцев, и какими бы ни были ваши услуги, они будут предоставляться в концентрационном лагере.

«Японцы захватив Гонконг, скоро идут на север», — вмешался китаец. — «Они отрежут железную дорогу в Ханькоу, и пройдут через Хунань».

Лорел сказала: «Ланни, я думаю, вам следовало бы хотя бы намекнуть Алтее о вашем собственном положении».

— Мне об этом нельзя говорить ни при каких обстоятельствах. Но я полагаю, что могу сказать, что я делаю важную работу для нашего правительства. Мне приказали взять отпуск на шесть месяцев. Но если я посчитаю время, которое я провел в госпитале, то прошло более половины. Мне надо вернуться к выполнению своих обязанностей.

«Позвольте мне добавить», — заключила писательница. — «Ланни никогда не рассказывал мне свою тайну, но я наблюдала за ним последние пару лет, и я уверена, что догадалась о ней. Если вы поможете ему уйти, вы можете быть уверены, что оказали важную услугу нашей стране. И не забывайте, что наша страна сейчас воюет».

«Неужели я действительно нужна для вашего ухода?» — спросила доктор. — «Мистер Фу может дать Ланни проводника, который знает английский и которому можно доверять».

— Вы знаете мадам Сан, Алтея, и вы понимаете ее дело. Вы знаете, как говорить с китайскими партизанами и рассказывать им то, что я только что сказала вам. Они сделают для вас все, что они никогда не сделают для богатого незнакомца, каким они будут считать Ланни.

«Идите, доктор Кэрролл!» — скомандовал пожилой китайский. — «Вы хотите помочь китайцам. Вы не позволите этим обезьянам захватить себя. Помните Нанкин!» Он говорил минуту или две на своем родном языке вещи, которые, возможно, слишком страшные, чтобы говорить их по-английски, или, может быть, он не знал слов.

Итак, наконец, доктор уступила. «Мне придется оставить свой комплект инструментов», — сказала она. — «Если бы я послала за ним, все узнали бы, что я уезжаю. Везде есть шпионы».

«Приходите ко мне домой, мы поговорим», — сказал торговец. По последним сообщениям враг ещё не добрался туда, и если бы они это сделали, он заявил, что знает, как спрятать своих друзей. У него есть кое-что, чтобы передать им, и он сделает все возможное для их путешествия. Когда Ланни попытался поблагодарить его, он ответил: «Вы, друг, мадам Сан». Очевидно, этот статус будет волшебным.

V

В этом уютном доме они отдохнули и с горечью подумали о том, что может произойти с ним. Они видели так много прекрасных зданий с таким комфортом и удобствами для людей, которые превратились в дым, пыль и щебень. Пушки грохотали вокруг них, до ближайших было несколько километров. Танк пройдёт это расстояние за несколько минут. Но их хозяин заверил их, что он сможет спрятать их так, что японцы никогда их не найдут. Он уже обсудил их вывоз с рыбаком, владельцем джонки и членом «Партии», человеком, которому можно было доверять. За триста американских долларов он посадит их в трюм. «Там плохо пахнет!» — сказал старый джентльмен, усмехаясь.

Они прокрадутся через Восточный Ламма канал, а после того, как они доберутся до Гонконга и других островов, они повернут на северо-восток вдоль побережья. Ночью должен быть сильный туман, потому что японский флот ловит таких беглецов. У них будет шанс на свободу, и если их поймают, ну, они будут в том же положении, что и все остальные люди на этой территории.

Между тем им больше всего необходим отдых. Они научились спать под обстрелом и есть еду, которую могли достать, и всегда имитировать бодрость. Они научились привыкнуть даже к ужасной мысли, что американский боевой флот находится на дне Перл-Харбора. Означает ли это, что громадная военно-морская база разделит участь Гонконга? Значит ли это, что японцы смогут вторгнуться в Калифорнию? Радио JBW — «Говорит Гонконг!» все еще работало, но в основном играло рождественские хоралы. Новостям, очевидно, не надо было верить, ведь их слушал враг. Люди сидели и гадали, кто выбирал лучшее, кто худшее по своим темпераментам. Сын президента