Принудительное влечение - [55]

    Уваров сделал один неутешительный вывод – Ольга в данную минуту зла на мужское население земного шара, и ему, как единственному представителю, находящемуся под рукой, сейчас придется отдуваться за всех.

    – Есть душа, – ответил он.

    – Врете вы все, ничего у вас нет.

    – Я лучше знаю.

    – Ну, вот допустим, вы познакомились с девушкой, хорошей и доброй…

    «Похоже, речь пойдет об Ирочке», – подумал Уваров.

    – Она вам выказывает свою симпатию. Что вы будете делать?

    – Приглашу ее в музей или библиотеку, – сдерживая улыбку, ответил Сергей. Сейчас бы встать, подойти к ней близко, притянуть к себе… Нет, что-то у них там случилось, придется пока поработать домашним психоаналитиком.

    – Я серьезно с вами разговариваю, – гневно сверкнула глазами Ольга.

    – Ты все равно меня не услышишь, – сбиваясь с «вы» на «ты», ответил Сергей.

    – Это почему?

    – Потому что ты сейчас настроена агрессивно и хочешь услышать только одно – «я, конечно же, потащу ее в постель». Тут-то ты обрадуешься, запустишь в меня кастрюлей с борщом и закричишь: «Я так и знала, я так и знала!»

    – А вы действительно потащите ее в постель? – Брови сдвинулись, не предвещая ничего хорошего.

    – Не исключено, – ответил Уваров.

    – Я так и знала! Я так и знала! – топнула ногой Ольга.

    – Кастрюлю только не трогай, – улыбнулся Уваров.

    Ольга с грохотом подвинула стул, села и стала испепелять Сергея взглядом. Ей хотелось получить хоть какой-нибудь утешительный ответ хоть на один из своих вопросов. Ну не может Ларионов так поступить с Ирочкой, ну должна же у него быть душа.

    – Но почему для вас все так просто? Почему у вас ничего внутри не болит.

    – Ольга Дмитриевна, поверите, у меня все дико болит, и началось это именно в тот день, когда вы переступили порог моей квартиры, – заулыбался Сергей.

    – Я настаиваю на серьезном разговоре!

    – Хорошо, – сдался Уваров.

    – Вот почему вы можете провести с девушкой пару часов, заморочить ей голову, а потом сделать вид, будто ничего между вами и не было?

    – Женщины временами поступают так же.

    – Не увиливайте.

    – Мне сложно отвечать за всех мужчин, давайте перейдем конкретно на мою персону, и я вам все честно расскажу.

    – Ладно, – протянула Ольга и поднялась со стула. Абстрактный разговор устраивал больше: как-то боялась она узнать об Уварове свыше того, что способна выдержать ее нервная система. Можно сто раз говорить себе – он всего лишь психоаналитик, но сердце выстукивает: «Он не такой, как все, он нравится, нравится, нравится…»

    – Вы когда-нибудь использовали женщину в своих… бессовестных целях?

    – Переспал и бросил? – уточнил Сергей.

    – Да!

    – Использовал.

    – В этом можно было и не сомневаться! – хлопнула ладонью по столу Ольга, да так сильно, что тут же сморщилась от боли. – Вы потом сожалели об этом?

    – Нет.

    – Вам не хотелось ее вернуть?

    – Нет.

    – Почему?

    – Потому что она не была похожа на вас, Ольга Дмитриевна, – тихо ответил Уваров. Встал и подошел к Ольге. – У нее не было таких дерзких глаз, таких притягательных губ, она не сводила меня с ума с утра до вечера, и я не забывал рядом с ней обо всем на свете.

    Сергей притянул Ольгу к себе, погладил пальцами ее шею, взял за подбородок и заглянул в наполненные нерешительностью, сомнением и желанием глаза. Она, точно под гипнозом, подалась вперед, но в сознании мелькнула уже родная и, похоже, обманутая Ирочка…

    – Все вы одинаковые… – прошептала Ольга, вырвалась из крепких рук и побежала по коридору в комнату. Увидев подскочившую с дивана Ирочку, она притормозила, отдышалась и выпалила: – Где мои успокоительные капли?!

    До Ларионова Ирочка все же дозвонилась, но это не принесло ожидаемого облегчения. Он был холоден, равнодушен и сказал, что сам ее разыщет, когда будет время. Ольга уже мысленно не вешала его на реях, она всерьез подумывала о тяжелом прохладном пистолете, который сослужит ей верой и правдой.

    Чтобы как-то отвлечь Ирочку, она принялась вслух вычислять убийцу Самаринского. Подозреваемые, точно страницы книги, были досконально изучены и «замусолены до дыр». Больше всех подозрение вызывал Песиков – мотив есть, осталось только доказать, что наезд на его папашу совершил Илья Петрович. А почему бы и нет? Самаринский убил его отца, а Песиков, вычислив горе-водителя, пристроился к нему изливать душу. Илья Петрович ничего не подозревал… и был убит в подходящий момент.

    Преступление могла совершить и Лидочка, кому как не ей знать расписание начальника. Все же он поматросил да и бросил, кому это понравится. А алиби придумала.

    Пристяжникова Ада Кирилловна – «Ягодка». Особо придраться не к чему, если не считать, что дополнительное имечко она себе придумала на букву Я. Надо бы узнать, сколько месяцев-лет этому брелку, а то, может, Ада Кирилловна отпадет сама собой – сорок пять лет ей стукнуло не так давно.

    Ухов… Чокнутый старикашка, возомнивший себя великим писателем. Вообще-то он мог убить Самаринского… больно скользкий и к тому же так верит в свой талант, что возомнил себя гением, которому все дозволено. Как он там говорил? «Настоящий писатель должен сначала все прочувствовать сам, а уж потом бумагу марать. Определенно я бы мог его убить». Хотя Лидочка говорила, будто у него есть алиби.