Приносящая надежду - [52]

— Не уверена, Лиасс. Но постараюсь. Но спасибо вам обоим за то, как классно вы подыграли шуту. Я, честно говоря, побоялась, что вы начнете честность проявлять ни к месту.

— Подыграли? — не понял Гарвин. — В чем?

— В версии очищения светом, — напомнила Лена.

Гарвин усмехнулся.

— Я не подыгрывал, — сказал Лиасс, — а шут не играл. Странно, что ты этого не поняла.

Лена даже подпрыгнула:

— Лиасс, но ты-то не можешь верить в эту чушь!

— Это почему? — озадаченно спросил Лиасс. — И почему чушь? Я сказал то, что знаю. И шут.

— Я действительно перестал ненавидеть людей, — с сожалением вздохнул Гарвин.

— Не из-за меня же, — удивилась Лена. — Скорее из-за Маркуса да Кариса. Из-за Родага.

— Посмотрел бы я на Маркуса, Кариса и Родага, не будь тебя, — хмыкнул Гарвин. — Нет, Аиллена, не знаю, очистил меня твой Свет или нет, случай у меня тяжелый… но я не тот, что был. Даже до войны. Ты вернула мне… надежду. Смысл жизни.

— Смысл жизни — это хорошо, — согласилась Лена. — Должен же кто-то дрова для костра собирать, понос на врагов насылать и напоминать мне по пять раз на неделе, что я дура.

— По пять? — усомнился Гарвин. — Всего-то?

— Разве шут может лгать? — тихо спросил Лиасс. Гарвин виновато вздохнул.

— Может, Владыка. Снял я с него эти заклятия.

— Думаешь, я не заметил? — усмехнулся Владыка. — Какая разница, снял или нет? Он не из-за заклятий не может лгать. Натура у него такая. И тем более он не может лгать ей.

— На тебя ведь она тоже подействовала, отец?

— Она вернула мне надежду. И веру. Веру в людей.

— Какая я хорошая, — самодовольно сказала Лена. Не оценили иронии.

— Хорошая, — кивнул Гарвин и даже не добавил «хотя и дура».

— Я соскучилась, Гарвин.

Он обхватил ее второй рукой за шею, наклонил к себе и поцеловал в щеку.

— Я тоже.

— У-у-у! — радостно сообщил Гару, бия хвостом по ноге Лиасса.

Лена долго просидела рядом, держа его за руку и воочию наблюдая действие своей силы. Лицо Гарвина не порозовело, но перестало быть пугающе серым, сейчас он был просто бледен, словно после сильной потери крови. И бесцветные глаза становились светло-голубыми. Им даже поесть принесли сюда, и ели они, держась за руки. Гарвин словно боялся ее отпустить и сам над этим посмеивался. Еда почему-то была самая что ни на есть дамская — творог, теплые булочки с корицей, варенец.

— Мясо не хочу, — пояснил Гарвин. — Не глотается. Сестра говорит, это пройдет. А вот молоко готов ведрами пить. Парное.

— Организм знает, что ему надо, — авторитетно кивнула Лена. Творог был взбит в пену и перемешан с взбитыми в пену сливками и взбитыми в пену протертыми ягодами. Такой вкусноты она давно не ела, и ее организм категорически требовал еще. Пока желудок не начал выпирать сквозь платье. А эльф ел немного.

— Ты сердита на Владыку, да? Не стоит. Чем хочешь поклянусь, что смерть лучше той жизни. Чем бы, чтобы ты поверила… Памятью Вики клянусь. А ты бы действительно ушла?

— Да.

— Глупо.

— Сам говоришь, что я дура.

— Ну я же так… не всерьез. Ты не дура, Аиллена… хотя и не светоч разума. Заходи, полукровка. У нас тут еда осталась, хочешь?

— Хочу. Я это тоже люблю. Рад видеть тебя, Гарвин. Маркус, да заходи, не стесняйся. И Милита тащи. Не чужие же мы. Пусть Гарвин ему объяснит, что вовсе на него не сердится.

— А за что? — изумился Гарвин. — За что бы я на тебя сердился, Милит? За то, что ты умнее Аиллены и никаких историй устраивать не стал? Ты же эльф, Милит, должен понимать, что легкая смерть предпочтительнее медленного умирания.

— Я вот не эльф, — сообщил Маркус, — но это и я понимаю. Суть не в том. Милит в противоречиях весь. А ему думать трудно, у него от этого голова болит.

— Тебе легко, — проворчал Милит, — ты тоже вообще-то солдат.

— А я и не думаю, — засмеялся Маркус. — Мне легче, я не маг, потому всякие ваши тонкости меня не волнуют и не касаются. Я знаю, что Гарвин…

— Смешно, — перебил Гарвин. — Я не знаю, а ты знаешь?

— Именно, — не смутился Маркус, запихивая в рот половину булочки. — Это вы начинаете рассуждать, что будет, ежели магия возьмет верх и тра-ля-ля. А над человеком — ну или эльфом — ничто верх не возьмет, пока сам человек, или эльф, того не захочет. Да ты просто себе глотку перережешь, если вдруг поймешь, что с тобой что-то не так.

— А почему так плохо, если магия возьмет верх? — поинтересовался шут. — Потому что никто не пробовал? Никто не знает, чем это может кончиться? А кто знал, чем может кончиться знакомство с Леной? А?

— Я не боюсь магии, — пожал плечами Гарвин. — Я себя боюсь. Наверное, мне стоит рассказать вам кое-что, просто не хочется… Но я расскажу. Аиллена вот уже знает… а Владыка нет, это я для тебя, Милит. Я не самый обыкновенный эльф.

— Ага, — кивнул Маркус, доедая булочку. — Вкусно-то как. А еще попросить можно, как думаете? Ты, Гарвин, эльф-некромант.

— Я и до того был не самый обычный.

— Конечно, — согласился шут, — потому что всякий пророк необычен, особенно тот, кто скрывает свой дар. И не говорит о своих видениях.

— Пророк? — обалдел Милит. — То есть не случайные видения…

— Видения всегда случайные, — проворчал Гарвин. — Даже если их много и они сбываются… Вы мне сказать-то дадите?