Принцесса науки - [41]

Утренний туалет закончен…

Отсутствие ласки и внимания в детстве сама Ковалевская ощущала очень остро, и поэтому Фуфа стала центром в их маленькой семье.

Свое послеобеденное время Софья Васильевна посвящала дочери: читала ей, разговаривала на разные темы, старалась узнать вкусы и наклонности девочки. Ковалевской было интересно, есть ли у Фуфы способности к математике, и она несколько раз, между делом, показывала дочери листки, исписанные формулами и расчетами. Фуфа не обратила на них никакого внимания, даже не спросила, что это такое.

«Ей неинтересно, — подумала Софья Васильевна. — Моя любимая комната ей была бы ни к чему». Свою любимую комнату детства Ковалевская помнила всегда.

В имении Корвин-Круковских в Палибине каждый член семьи имел свои владения и мог, не стесняя других, жить своей самостоятельной жизнью, встречаясь с остальными только за обедом да за чаем.

Но у каждого живущего в доме была «своя» любимая комната. Для Сони это была комната без обоев, однажды поразившая ее воображение.

Когда отец Сони вышел в отставку и переехал на житье в деревню, дом пришлось обновлять. Белили потолки, красили двери и оконные рамы. Обои приходилось выписывать из Петербурга, что было довольно сложно. Конечно, дом начали отделывать с парадных комнат, а когда дошли до детских, то оказалось, что на стены одной из комнат обоев не хватает. Специально выписывать обои не стали, ждали подходящего случая, а он, как это обыкновенно бывает, все не представлялся. И так осталась эта комната незаконченной, со стенами, оклеенными листами бумаги.

Листы эти, испещренные странными значками, буквами и формулами, видели все, кто проходил через комнату. Но только Соня обратила на них особое внимание. Чем-то поразили ее эти тарабарские письмена, задев какие-то струнки в душе. Целые часы проводила девочка перед таинственными стенами, пытаясь понять смысл значков, букв и формул. Она часто приходила в ту пустую комнату и долго пристально смотрела на стены. Изображения на них как магнитом притягивали девочку и завораживали.

На оклейку стены пошли лекций известного математика Остроградского о дифференциальном и интегральном исчислении.

Кто знает, не было ли это просто неосознанным предчувствием? Ведь влечения и наклонности души часто долгое время остаются скрытыми от человека. Как бы то ни было, когда ряд лет спустя, уже пятнадцатилетней девушкой, Соня брала первый урок дифференциального исчисления в Петербурге у известного преподавателя математики Александра Николаевича Страннолюбского, он удивился, как быстро она усвоила понятие о пределе и производной, «точно наперед их знала». Он именно так и выразился. И угадал, потому что во время объяснений Соня вдруг ясно увидела стены, комнаты без обоев со странными значками, теперь наполненными содержанием.

Но занятия с дочерью не могли целиком заполнить жизнь Ковалевской, ее творческая, энергичная натура не могла удовольствоваться такой патриархальной жизнью — всегда ее тянуло к бесстрашным людям, с риском для собственного благополучия идущим наперекор общественному мнению. Она нашла такого человека — известную шведскую учительницу Эллен Кей. Софья Васильевна много слышала об этой своеобразной и справедливой женщине. Встретившись с Кей, Ковалевская увидела, что их взгляды на жизнь во многом совпадают. «Мы с ней будем друзьями», — решила Софья Васильевна, и она не ошиблась. Эллен Кей тоже почувствовала к Ковалевской симпатию, и дружба их началась.

Как у Софьи Васильевны, жизнь у Эллен Кей не была спокойной и размеренной. В детстве строгие родители заставляли Эллен заниматься многими неинтересными и сложными для нее предметами, в результате чего она возненавидела такое принудительное обучение. Став взрослой девушкой, она заинтересовалась проблемой воспитания и образования. Волновали ее и социальные проблемы. Эллен Кей много путешествовала, хорошо знала искусство, но решила поступить учительницей в частную женскую школу (там училась и Соня, дочь Ковалевской) и преподавать по своей системе. Она стремилась, чтобы наклонности у детей развивались без давления извне. О своих принципах она написала в книге «Век ребенка», опубликованной во многих странах.

Кроме того, Эллен Кей преподавала историю шведской культуры в открытом на собранные частные средства институте рабочих, выступала с лекциями по вопросам искусства в рабочих союзах, в различных просветительских обществах, сама организовала просветительское общество, в которое вовлекла и Ковалевскую.

Софья Васильевна рассказывала ей о русских революционных деятелях, об их борьбе за социальную справедливость, о значении литературы для пропаганды либеральных идей. Особенно близко сошлась Ковалевская с Эллен Кей, когда ту стали преследовать власти как неблагонадежную.

В 80-х годах в Швеции восторжествовала реакция, многих свободомыслящих бросали в тюрьмы, люди стали бояться говорить откровенно даже со своими близкими, и тогда Эллен Кей подняла голос протеста. В публичном выступлении она разоблачала наступление реакции, призывала к сопротивлению. После этого ее стали травить газеты и многие знакомые перестали с ней общаться. Но Софья Васильевна осталась ее верным другом.