Принцесса на стажировке - [61]

Поскольку слова Лилли абсолютно ничего не прояснили, во всяком случае, мне, я так прямо и спросила Лилли, что она имеет в виду. И она объяснила. Оказывается, в тот день, когда во время футбольного матча Лилли сидела позади Ланиных родителей, она подслушала весь их разговор, и узнала, что Рамон – мошенник. Да-да! Оказывается, он уже получил образование! Он окончил школу в прошлом году, в своей родной Бразилии, где благодаря ему команда его школы участвовала в национальном чемпионате. У доктора Уайнбергера и пары других попечителей возникла блестящая идея ЗАПЛАТИТЬ Рамону, чтобы он приехал из Бразилии и записался в СШАЭ, чтобы у нас появился шанс для разнообразия выиграть хотя бы несколько игр.

Лилли и бабушка задумали использовать эту информацию, чтобы опорочить Лану, если после дебатов возникнет опасность, что она может победить. Но я удачно ввернула про «Сэйлор Мун», а потом еще и процитировала Джона Локка, и это их убедило, что победа на выборах уже у меня в кармане. Так что бабушка в конце концов решила не звонить директрисе и не рассказывать ей про Рамона до объявления результатов выборов и позвонила после.

Должна сказать, эта история заставила меня взглянуть на Лилли по-новому. Я имею в виду, я всегда догадывалась, что Лилли способна сделать что-нибудь исподтишка. И я вовсе не хочу сказать, что Уайнбергеры имели право использовать беднягу Рамона в своих интересах и обманывать других попечителей. Но, честное слово, я бы тоже не хотела иметь своим врагом Лилли, а тем более бабушку.

Пока все подходили, хлопали Лилли по спине и говорили, какая она молодец и как классно она все это провернула, она стояла с уверенным видом, явно очень довольная собой. Наверное, в каком-то смысле это и было круто, если вы согласны (а я-то точно с этим согласна), что все, что заставит Лану заплакать, хорошо.

– Ну, – сказала Лилли, когда я собрала все свои вещи и была готова уходить, – поскольку Кларисса на сегодняшний день освободила тебя от этих чертовых уроков принцессы, может, сходим куда-нибудь отпраздновать НАШУ победу?

Она так явно подчеркнула голосом слово «нашу», что подтекста не поняла бы только полная идиотка. Я, естественно, поняла. И у меня засосало под ложечкой.

– Э-э, – сказала я. – Да, Лилли, насчет этого… сегодня, когда я произносила речь, кое-что произошло…

– Это ты мне говоришь, что что-то произошло? – перебила Лилли, похлопывая меня по спине. – Да ты разгромила популярных по всем пунктам и отомстила за непопулярных! Вот что произошло, когда ты произносила речь.

– Ну да, я знаю, – сказала я. – Насчет этого… я сама не понимаю, как я теперь к этому отношусь. Я хочу сказать, Лилли, тебе не кажется, что в твоем плане есть что-то несправедливое? Все эти ребята голосовали за МЕНЯ. Это МЕНЯ они рассчитывают видеть своим…

Лилли вытаращила глаза, как будто увидела за моей спиной что-то страшное.

– А ОН что здесь делает? – вскричала она. Потом добавила, обращаясь к тому, кто стоял за моей спиной. – Если ты забыл, напоминаю, ты уже ОКОНЧИЛ эту школу.

От этих слов Лилли мое сердце словно что-то сжало. Потому что я сразу поняла – просто поняла и все тут – с кем она говорит. С тем, кого именно сейчас я МЕНЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ хотела бы видеть. Или, может быть, кого я БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ хотела бы сейчас видеть. Все зависит от того, что он собирается мне сказать.

Я очень медленно повернулась.

Позади меня стоял Майкл.

Наверное, это прозвучит слишком театрально, если я скажу, что мне показалось, что все куда-то исчезли и в коридоре остались только я и Майкл, и мы стояли и смотрели друг другу в глаза. Если бы я написала это в рассказе, мисс Мартинез наверное черкнула бы красным на полях «КЛИШЕ» или еще что-нибудь в этом роде. Но это было не клише, я на самом деле именно так себя и почувствовала. Как будто в целом мире не осталось никого, кроме нас двоих.

– Нам надо поговорить, – сказал мне Майкл.

Не «привет», не «почему ты мне не перезвонила», не «где ты была». И уж конечно, никакого поцелуя. Он сказал просто: «Нам надо поговорить». Этих трех слов хватило, чтобы мое сердце съежилось и стало таким же твердым, как сердце святой Амелии.

– Ладно, – сказала я, хотя у меня совершенно пересохло в горле.

Потом Майкл повернулся, чтобы идти к выходу, и я пошла за ним, но только перед этим обернулась к Ларсу и взглядом сказала ему, чтобы он держался позади на ПОРЯДОЧНОМ расстоянии, и еще посмотрела на Лилли, чтобы она поняла, что никакого празднования не будет.

Во всяком случае пока не будет.

Ларс схватил все на лету, как настоящий профессионал. Лилли повела себя не так благородно, я слышала, как она крикнула мне вслед:

– Ну и отлично, ну и иди со своим БОЙФРЕНДОМ, нам все равно!

Но Лилли понятия не имела, что происходит. Она не знала, каким маленьким и сморщенным вдруг сделалось мое сердце. Лилли не знала, что моя жизнь – безупречная жизнь принцессы – вот-вот разлетится на пятьдесят миллионов кусочков. Что там гигантский вулкан под Йеллоустоном! Когда он наконец взорвется, то его взрыв будет просто ничто по сравнению с моим.

Я вышла вслед за Майклом из школы и спустилась по лестнице – прямо под всевидящим оком камеры наружного наблюдения. Мы прошли мимо толп, которые вечно тусуются вокруг Джо, и отошли дальше. Я перешла за ним через две улицы, и за все это время ни один из нас не проронил ни слова. Я-то уж точно не собиралась заговаривать первой. Потому что теперь все стало по-другому. Если Майкл собирается со мной порвать из-за того, что я отказываюсь заниматься Этим Делом – что ж, пускай, мне все равно. А что? Я, между прочим, принцесса Дженовии. Я – избранный президент студенческого совета СШАЭ. И никто, НИКТО, даже Майкл, не смеет мне указывать, когда мне заниматься Этим Делом.