Принцесса на стажировке - [36]

Я извинилась перед папой за то, что нарушила его серьезные политические планы на этот день, но он похлопал меня по руке и сказал, что каждый имеет право иногда впадать в истерику. Я спросила, мол, это медсестра Ллойд поставила мне такой врачебный диагноз, а он сказал, что нет, не совсем так, просто в свое время он повидал немало истерик. И они всегда были вызваны тем, что кое-кому досталось больше переживаний, чем она могла выдержать.

Мне было ужасно неловко реветь, как большой ребенок, перед всей школой, не говоря уже о том, чтобы позже делать то же самое при папе. Особенно когда под рукой нет бумажных носовых платков, потому что все их запасы я уже израсходовала. В результате мне пришлось сморкаться в папин шикарный шелковый носовой платок. Правда, мне не показалось, что папа сильно возражал. Наверное, он его просто выбросит и купит себе новый, как Бритни Спирс поступает с нижним бельем. Все-таки хорошо быть принцем. Или поп-звездой.

В общем, пала был вроде как озабочен и все спрашивал меня, что не так.

Что не так? Папа, ты издеваешься? Да абсолютно все!

Естественно, рассказать я могла ему только о мисс Мартинез. Я точно знала, что если попытаюсь рассказать, как меня достали эти дурацкие выборы, он не поймет и скажет что-нибудь отеческое типа «Ах, Миа, не падай духом, ты знаешь, что отлично справишься». Ясное дело, я не могла рассказать ему про Майкла. Я хочу сказать, я люблю своего папу, мне совсем не хочется, чтобы у него голова лопнула. Сначала папа мне просто не поверил. Ну, вы понимаете, он не поверил, что я могу получить по английскому четверку. Мне пришлось достать свое сочинение и показать ему. Потом он грозно так прищурился – правда, думаю, он сделал это в основном потому, что его очки для чтения остались в лимузине – и несколько раз кашлянул. Потом он сказал что-то насчет того, что, дескать, это он получает за двадцать тысяч долларов в год, которые платит за мою учебу, и куда, мол, катится мир, если девичью мечту могут так запросто растоптать как козявку, и что если мисс Мартинез думает, что ей это сойдет с рук, то она глубоко ошибается.

Ну вот, кажется, все. Поначалу было даже интересно наблюдать за папой, как он кипятится, весь такой возмущенный. В конце концов медсестра услышала, зашла к нам и велела ему не шуметь и выйти. Но пока медсестра Ллойд выпроваживала моего папу, в кабинет ухитрилась просочиться мама. Она была вся такая взъерошенная, с Рокки на перевязи. Я села и понюхала его головку, от головки Рокки всегда так хорошо пахнет, почти так же хорошо, как от шеи Майкла, хотя, конечно, совсем по-другому. Только запах головки Рокки не действует на меня так же успокаивающе, как запах шеи Майкла. Пока я вдыхала запах Рокки, мама сказала:

– Миа, твой нервный срыв случился на редкость не вовремя. Наш самолет в Индиану улетает через два часа.

Я ее заверила, что никакого срыва у меня нет, что у меня просто истерика. Я не стала объяснять, что ее вызвало. Ну, вы понимаете, это я про то, что Лана мне говорила про ребят из колледжа. И про то, как потом мисс Мартинез растоптала мою мечту стать писательницей. Вместо этого я сказала, что, наверное, я еще не адаптировалась к смене часовых поясов после того, как провела лето в Дженовии и все такое.

– Разница во времени тут ни при чем, – заявила мама презрительно. – Во всей этой истории виновата Кларисса Ренальдо.

Что ж, я не хотела говорить об этом вслух. Во всяком случае маме, у которой и так хватает причин не любить бабушку. Но это правда, что последней соломинкой, переломившей спину верблюда, стало то, что я увидела бабушку, раздающую в коридоре ручки.

– Она хотела как лучше, – сказала я маме. Мама, похоже, не была в этом уверена.

– Неужели?

Но я маму заверила, что на этот раз на сердце у бабушки было только добро. В конце концов, если моя избирательная кампания поможет отвлечь внимание прессы от истории с исключением Дженовии из Евросоюза, дело того стоит. В некотором роде. Но мама, кажется, все равно не поверила в мою версию.

– Миа, если ты хочешь отказаться от выборов, только скажи, я об этом позабочусь.

При желании мама может выглядеть очень устрашающе, даже если на ее груди висит на перевязи такой очаровательный малыш, как Рокки. Честно, если бы мне пришлось выбирать между дебатами с Ланой и дебатами на какую-нибудь тему с мамой, я бы не раздумывая выбрала Лану.

– Не надо, мама, все в порядке, – сказала я. – Я в полном порядке. Правда. Так что… Ты собираешься разыскать Венделла, когда вернешься в Версаль?

Мама была занята тем, что освобождала ножку Рокки, запутавшуюся в тибетских молитвенных флагах, которые она повесила к его перевязи.

– Кого? – переспросила она.

– Венделла Дженкинса.

Поверить не могу! Она даже не помнит мужчину, которому подарила цветок своей невинности!

– Он по-прежнему живет в Версале. И Эйприл тоже. Он работает в электрической компании. Ты знала, что Эйприл выбирали кукурузной принцессой?

Маму мои слова, кажется, позабавили.

– В самом деле, Миа? Откуда ты все это знаешь?

– Задала поиск людей в Интернете. Если наткнешься на Эйприл, не забудь ей сказать, что ты теперь мать принцессы Дженовии. Это гораздо круче, чем быть кукурузной принцессой, даже если они собираются выкинуть нас из Евросоюза.