Принцесса на бобах - [23]

Прошла неделя.

Нина стояла в очереди за арбузами. Накрапывал дождь, совсем уже осенний, холодный. Трое смуглолицых абреков, хозяева арбузной горы, ловко перебрасывали друг другу крутобокие, глянцево поблескивающие темно-зеленые шары.

Очередь росла и росла — абреки продавали свой товар за сущие гроши. Кто-то брал половину — абреки лихо раскалывали арбузы пополам, обнажая алую сочную мякоть с темными метинками семечек.

— Где-то сперли их, наверное, — предположила стоявшая за Ниной тетка в вязаном берете. — Украли у кого-нибудь, теперь продают по дешевке, чтоб краденое сбыть поскорее.

— Ну как вам не стыдно?! — Нина повернулась к ней, не выдержав. — Зачем же вы людей оговариваете? Не знаете ведь ничего, зачем же напраслину возводить?

— Это я-то не знаю? — возмутилась тетка, предвкушая упоительные минуты грядущей свары. — Я все знаю! Мне ли черных не знать?

— Ну хватит, — поморщилась Нина, уже жалея о том, что заварила эту кашу.

Тетка была классической скандалисткой из очереди. Нина изучила этот тип в совершенстве. Бабы за шестьдесят, ненавидящие весь свет, готовые сорваться в любую секунду. Дома у себя поди на цырлах ходят перед своим Петей. Он их по одной щеке, они другую подставляют. А здесь, в уличной очереди, среди чужих, — крутейшие оторвы, остервенело режущие правду-матку.

— …Куда ни глянь — всюду черные одни, — скрипела тетка за Нининым плечом, — заполонили город…

— Они, может, и черные, — процедила Нина. — Да мы с вами тоже не слишком белые.

— Нет, вы посмотрите на нее! — ликующе завопила тетка. — Нашла кого защищать! Да кто ты такая, чтобы меня учить-то?

Нина молчала, глядя перед собой. Не слушай. Не отвечай. Не заводись. Графиня… Она усмехнулась про себя. Графиня в стареньком плащике, с авоськой в кармане, переминающаяся с ноги на ногу в очереди за арбузами.

Графиня… Лучше б ей, Нине, об этом не знать. Права была мать, что столько лет молчала! Нет горше муки, чем сознавать, что ты была достойна лучшей доли. Что тебе предназначена иная судьба, другая жизнь. И что у тебя эту жизнь украли. Неважно — кто.

Роскошная Димина машина остановилась совсем рядом, у кромки тротуара. Нина сразу узнала эту машину. Неужели он? Так не бывает. Богатый сумасброд получил отлуп — этого достаточно, чтобы забыть о ней, строптивой дурехе. Забыть раз и навсегда.

Крепкий молодчик выскочил из машины первым. Да, это его охранник… Надо же! А вот и сам. Первым Нининым желанием было выскочить из очереди и пуститься наутек. Глупее не придумаешь. Сорокалетняя тетка удирает от дяденьки-миллионера. Фарс!

Дима огляделся и увидел Нину. Охранник раскрыл над ним зонт. Подойдя, Дима сказал, заметно волнуясь:

— Привет, видишь, нашли тебя. Твоя маман дала наводку.

— Мы на «ты» разве? — холодно спросила Нина.

— Ах, извините, ваше сиятельство! — Он расшаркался и отвесил шутовской поклон. — Не соблаговолит ли ваше высочество пройти с нами к машине? На пару слов. Для приватной беседы. Мой раб, — Дима кивнул на ухмыляющегося Владика, — понесет за вами ваш шлейф.

— Я за арбузом стою.

Дима оглядел очередь. Очередь тоже рассматривала Диму с нескрываемым интересом. Такие машины редко останавливались здесь, на кривоватой улочке московской рабочей окраины. Такие холеные господа, вальяжные, сопровождаемые громилой-охранником, нечасто ступали по залепленному осенней грязью асфальту московского предместья.

— За арбузом стоишь? — Дима покосился на притихших абрековских продавцов. — Я все покупаю. Владик, подсуетись. Заплати за все и доставь графине на дом.

— В чем дело? — загудела очередь возмущенно. — Мы стояли…

— Господа, пусть каждый выберет себе по арбузу! — крикнул Дима весело. — Фирма платит!

Господа мгновенно ринулись к арбузной горе. Великое слово «халява», сладостное для уха всякого истинного россиянина, звучало как руководство к действию.

— Куда вы меня ведете? — бормотала Нина, пока Дима тащил ее к машине. — Я никуда с вами не поеду! Зачем мне столько арбузов?

— Варенье сваришь. — Дима упорно продолжал говорить ей «ты». — Владик! — Он оглянулся на охранника. — Купи ей заодно сахару с полпуда.

Еще через пару минут Нина сидела на просторном заднем сиденье Диминого авто. За окошком мелькнул алый неоновый двузубец метро. Машина миновала череду узких сумрачных улочек — вечно здесь не горел ни один фонарь, не светилась ни одна вывеска.

— Куда мы едем? — спросила Нина.

Дима, сидевший рядом с шофером, повернулся к ней и улыбнулся — широко, по-голливудски. Ему шла улыбка. Впрочем, кому она не идет? «Ну, вот тебе, например», — мысленно возразила себе Нина. Вспомнила, как муж Костя сказал ей когда-то: «Ты улыбаешься — будто извиняешься перед кем-то неизвестно за что. Сиротская у тебя улыбка, как у вокзальной нищенки. Так и хочется тебе сразу копеечку подать…»

— Ну?! Так куда мы едем? — Нина повысила голос.

— Сейчас увидишь! — И Дима подмигнул ей заговорщически.

Он сиял, как ребенок в предвкушении праздника. В нем вообще было что-то детское, подумалось ей, мальчишеское. Веселый азарт, хулиганская удаль дворового пацана плохо вязались с его роскошной машиной, шофером, охранником, всеми этими прибамбасами удачливого «нового».